И ей безумно хотелось ногтями содрать это чёрное пятно.
Её тело было напряжённым и требовало расслабления. А дуги крыльев ощущались словно в огне, что ещё больше раздражало Харвестер. Они пытались исцелиться и требовали подпитки.
Ей снова требовалось кормление, но, чёрт возьми, Харвестер всё ещё ощущала яростные эффекты предыдущего.
Харвестер не могла понять почему когда она кормилась от Ривера, то сразу не превратилась в зло так, как когда кормилась от Триста — ангела, которого убила несколько тысяч лет назад.
Харвестер разрывало чувство вины, переплетаясь с тысячами других за поступки, которые она совершила за свою жизнь.
— Рафаэль? — в конце концов прорычал Ривер. — Он хотел, чтобы ты обрезала мои крылья и пристрастила к вину из мозгов? Почему?
— Ему было нужно, чтобы ты не стоял на пути и не смог удержать от того, что мне пришлось сделать, чтобы остановить Апокалипсис.
Гнев застил синие глаза Ривера, в них начали кружить облака и сверкать молнии. Сексуально. Харвестер всегда любила темпераментных мужчин.
— Ничего себе. Ты могла сдвинуть меня со своего пути и не прибегая к пыткам. — Ривер прищурил глаза, в которых уже разразилась настоящая буря. — Так и в чём состояла идея?
Харвестер снова двинулась в путь, надеясь убежать от собственных поступков, но нет, Ривер всё это так не оставил, его полыхающий взгляд напоминал о том, что она сделала.
— Ну и?
— Не моя. Рафаэля.
Они встретились на нейтральной территории в пещере в Центральной Америке, где Харвестер попросила архангела пересмотреть решение, но тот стоял твёрдо на своём и утверждал, что Ривера надо вывести из строя и заставить страдать.
Когда она твёрдо отказалась, Рафаэль пригрозил забрать то, что Харвестер лелеяла в памяти. Единственное, что осталось из жизни Виррин — её воспоминания об Энриете.
И не важно, что некоторые из этих воспоминаний ужасны.
А по большей части воспоминания были о счастливых временах, когда она и Энриет учились охотиться на демонов, кататься на лошадях или просто когда лежали на лугу, наблюдая за пастухами и их овцами.
Харвестер цеплялась за эти воспоминания, когда теряла веру в причину, по которой ставила путь падшего ангела на первое место. Они давали ей цель.
И больше всего остального, включая спасение мира и предоставление Всадникам спокойствия и счастья в их жизнях, её воспоминания об Энриете помогали Харвестер сбегать от цепей в подземелье отца.
— У тебя и так больше воспоминаний, чем должно быть, — заметил Рафаэль. — Ты не помнишь, как он выглядит, но помнишь, что он делал. Никто, за исключением, наверное, Лилит об этом не помнит. Для всех остальных он существует только в историях Четырёх Всадников Апокалипсиса.
Харвестер по-прежнему не знала, почему у неё остались воспоминания, которых у других нет, но Рафаэль — такой вот придурок — никогда не отвечал ей на этот вопрос.
— Чёртов ублюдок, — выплюнула Харвестер. — Тебе настолько важно, чтобы Ривер страдал, что шантажом толкаешь меня на это преступление?
— Да. — Рафаэль стряхнул с плеча паутину. — Так что, хочешь, чтобы я забрал у тебя воспоминания об Энриете?
— Нет. — Ярость взревела в теле Харвестер, присоединилась к боли, против воли взывая к демонической сущности. Она терпеть не могла эту штуку в стиле Халка — от ярости до ангельского спокойствия, — но такова сущность падшего ангела. Порочная и уродливая. — Я всё сделаю.
Рафаэль поморщился от отвращения к Харвестер.
— Хорошо. — Он исчез, но голос завис ещё на несколько секунд в воздухе. — Заставь его страдать. И не заставляй меня снова встречаться с тобой. Ты просто ужасна.
Да, Рафаэль был тем ещё засранцем.
— Тебе нравилось причинять мне боль? — спросил Ривер злым как и взгляд голосом.
Да уж. Харвестер считала это разумным вопросом, учитывая, что сделала всё возможное, чтобы заставить Ривера поверить, что ей нравилась каждая минута его страданий, но по какой-то причине ей больше не хотелось, чтобы он плохо о ней думал.
Может, в ней действительно по-прежнему была хорошая часть. Харвестер многое сделала за команду добра, но, честно говоря, никогда не ощущала себя хорошей.
Особенно из-за того, что все её дела во имя добра были предосудительными.
Например, мучение Ривера.
Харвестер смотрела вперёд, избегая его взгляда.
— А ты получил удовольствие от того, что Гетель мучила меня пиками.