Конечно, я знал, что Флойд и Свифт не особенно ладят друг с другом, что между ними существует вражда и взаимная ревность. Я также знал об условиях завещания миссис Гарден. Кроме того, я знал, что игра на скачках стала частью повседневного обихода этой семьи. Ни Флойд, ни Вуд ничего от меня не скрывали, я всегда был их поверенным, а не только их врачом, и их личные дела, в которые, к сожалению, входила игра на скачках, были мне известны. — Зиферт остановился и нахмурился. — Как я говорил, я недавно почувствовал нечто более глубокое и значительное в этом столкновении темпераментов. И это чувство настолько разрослось, что я действительно опасался какого-нибудь резкого столкновения, особенно после того, как Флойд рассказал мне несколько дней тому назад, что его кузен намерен поставить весь остаток своего состояния на Хладнокровие при розыгрыше большого приза. Ощущение предстоящей беды сделалось у меня настолько сильным, что я решил предпринять что-нибудь, если только это было возможно без нарушения профессиональной тайны. Вы угадали мою уловку, и, по правде сказать, я этому скорее рад.
Вэнс кивнул:
— Я вполне понимаю вашу щепетильность в этом вопросе, доктор. Я только жалею, что мне не удалось предотвратить эти трагедии. Это, очевидно, превышало человеческие силы. Кстати, доктор, были у вас определенная подозрения, когда вы телефонировали мне в пятницу вечером?
Зиферт энергично покачал головой:
— Нет, откровенно говоря, я был озадачен. Я только чувствовал, что приближался какой-то взрыв. Но у меня не было ни малейшего представления, с какой стороны может произойти этот взрыв.
— Можете вы указать, с какой стороны вы рассматривали причины для ваших опасений?
— Нет. Я также не могу сказать, вызвано ли было это чувство состоянием здоровья миссис Гарден или скрытой враждой между Флойдом и Вудом Свифтом.
Я много раз себя спрашивал и не мог найти удовлетворительного ответа. Я, однако, по временам ощущал, что эти два фактора каким-то образом тесно связаны между собой. Этим объясняется мой телефонный звонок, причем я одновременно привлек ваше внимание к своеобразной болезни миссис Гарден и к той напряженной атмосфере, которая создалась вокруг ежедневной игры на скачках.
Вэнс некоторое время молча курил.
— А теперь, доктор, — сказал он, — будьте так добры сообщить мне все подробности насчет этого утра.
Зиферт выпрямился на стуле.
— Мне почти нечего прибавить к тем сведениям, которые я дал вам по телефону. Мисс Битон вызвала меня вскоре после восьми и сообщила мне, что миссис Гарден умерла этой ночью. Она просила об инструкциях, и я сказал ей, что сейчас приду. Я прибыл приблизительно через полчаса после этого. Я не мог найти определенной причины для смерти миссис Гарден и предположил, что она вызвана сердечным припадком, но мисс Битон обратила мое внимание на тот факт, что пузырек с лекарством, присланным из аптеки был пуст.
— Кстати, доктор, что вы предписали ей прошлой ночью?
— Простой раствор барбитала.
— Почему вы не предписали одно из патентованных средств?
— Зачем бы я стал это делать? — сказал Зиферт. — Я всегда предпочитаю в точности знать, что получает мой пациент. Я настолько старомоден, что мало верю в специальные патентованные лекарства.
— Вы мне, кажется, говорили по телефону, что прописано было достаточно барбитала для причинения смерти?
— Да, — сказал доктор, — если принять весь пузырек сразу.
— И смерть миссис Гарден могла быть вызвана отравлением барбиталом?
— Ничто не противоречит такому заключению, — ответил Зиферт, — и ничто не указывает на другие причины.
— Когда сиделка обнаружила пустой пузырек?
— Очевидно, не раньше, чем она мне телефонировала.
— Можно ли узнать это лекарство по вкусу?
— Да и нет, — ответил доктор. — У него кисловатый вкус, но эта жидкость бесцветна, как вода, и если ее быстро выпить, то можно не обратить внимания на вкус!
Вэнс кивнул:
— Таким образом, если это лекарство было вылито в стакан и разбавлено водой, миссис Гарден могла его проглотить, не заметив его странный вкус?
— Это вполне возможно, — сказал доктор. — И у меня чувство, что этой ночью произошло нечто подобное. Придя к этому выводу, я и телефонировал вам немедленно.
Вэнс, лениво покуривая, наблюдал за Зифертом, прищурив глаза. Потом, потушив папиросу в маленькой яшмовой пепельнице, он сказал:
— Расскажите мне что-нибудь о болезни миссис Гарден, доктор, а также скажите, почему вы упоминали про радиоактивный натрий.
— Я так и опасался, что вы меня это спросите! Но теперь церемониться нечего. Я должен всецело быть с вами откровенным. Как я уже говорил, я не знаю истинной природы болезни миссис Гарден. Симптомы ее очень напоминают те, которые наблюдаются при отравлении радием. Но я никогда не предписывал ей никаких радиевых препаратов. Я отношусь весьма скептически к их полезности. Однажды вечером, читая отчеты об изысканиях насчет радиоактивного натрия в Калифорнии, я вдруг сообразил, что профессор Гарден сам живо интересуется этой областью исследования и достиг в этом отношении немалых результатов. Это была простая ассоциация мыслей, и я сначала не придал ей особого значения. Но идея эта засела у меня в голове, и вскоре мне стали приходить на ум весьма неприятные возможности.
Доктор остановился. На лице у него появилось тревожное выражение.
— Около двух месяцев тому назад я предложил доктору Гардену, чтобы он, если это только возможно, поручил мисс Битон наблюдение за его женой. Я уже пришел к заключению, что миссис Гарден нуждалась в более постоянном уходе и наблюдении, а мисс Битон — профессиональная сиделка — последний год-другой работала с доктором Гарденом в его лаборатории. Я рекомендовал ему ее, когда он сказал, что ему нужна ассистентка в лаборатории. Я в особенности желал, чтобы она взялась ухаживать за миссис Гарден, т. к. чувствовал, что ее наблюдения могут быть полезными. Эта девушка уже несколько раз ходила за тяжело больными, которых я лечил, и я знал ее опытность и сдержанность.
— И что же, наблюдения мисс Битон были для вас полезными, доктор? — спросил Вэнс.
— Нет, я этого сказать не могу, — признал Зиферт, — несмотря на то, что доктор Гарден продолжал пользоваться ее услугами в лаборатории, давая ей лишнюю возможность наблюдать за общим положением. Но с другой стороны, она и не рассеяла моих опасений.
— Скажите, доктор, — спросил Вэнс, — можно, ли было дать этот радиоактивный натрий пациенту без того, чтобы тот это заметил?
— О, вполне легко, — заверил его доктор. — Например, его можно было подмешать в солонку, и это не вызвало бы ни малейшего подозрения.
— И это можно сделать в количестве, достаточном для отравления?
— Без сомнения.
— А через сколько времени такое постепенное отравление могло бы возыметь результат?
— Этого невозможно сказать.
Вэнс изучал кончик своей папиросы. Наконец, он сказал:
— А что же, присутствие сиделки в доме дало вам возможность получить какие-нибудь сведения относительно общего положения?
— Нет, я узнал только то, что я знал и без того. Ее наблюдения только подтвердили мои собственные выводы. Возможно также, что она невольно увеличила вражду между молодым Гарденом и Свифтом, т. к. она упоминала мне раз-другой, что Свифт надоедал ей своим ухаживанием. А у меня сильное подозрение, что она лично заинтересована Флойдом Гарденом.
Вэнс поглядел на него с интересом.
— Что создало у вас такое впечатление, доктор?
— Ничто определенное, — сказал Зиферт. — Я однако несколько раз наблюдал их вместе, и по моему впечатлению, какое-то чувство между ними есть. Ничего определенного, конечно. Но однажды вечером, когда я гулял по Версальскому шоссе, я видел, как они направлялись погулять в парк.