– Ничего удивительного. Латвия славится хорами. Русские тоже любят петь, выпить и закусить. Для многих из них: гулять, значит пить. А когда выпьешь, песни льются сами собой. У нас тоже много застольных песен. Часто поются лирические песни. Многоголосье вашего застолья не может сравниться с романсом, проникновенным исполнением певца и задушевностью песни. Иногда исполняются арии, которые не всем по силам. Есть песни, которые следует петь, а есть такие, которые лучше слушать. Сольные арии отличаются от хорового исполнения. В этом видимо и отличие.
– Сегодня вечером, я надеюсь, мы выясним эти отличия. У тебя найдутся достойные оппоненты.
– Я за рулём и остаться не смогу.
– Наличие машины не может служить причиной отказа,– засмеялся Вилис,– оставь её под окнами офиса до завтрашнего утра. Пусть себе стоит. Никто её не тронет. Когда проспишься, поедешь домой.
– Завтра у меня намечена серьёзная встреча в Риге, где мое присутствие крайне необходимо. К тому же, какой смысл оставаться, если в финской бане подбирается сугубо латышская компания? Я в ней, с моим знанием латышского языка, буду чувствовать себя, не совсем уютно.
– Латыши знают русский язык. Объясни, почему русские не могут выучить латышский язык?– спросил Вилис.– Латыши пришли к осознанию своей нации и хотят, чтобы с ними говорили на родном языке. В этом принципиальность каждого истинного латыша.
ихаил относил себя к любознательным людям и, разумеется, не мог пройти мимо словосочетания «истинный латыш».
– Что, в твоем понимании означает истинный латыш?– спросил он.– Разве бывают чистые и не чистые?
– Каждый истинный латыш озабочен тремя приобретениями. Вначале приобретается машина.
– Насколько я помню, ты всегда пользовался собственным автомобилем и не зависел от общественного транспорта,– вставил Михаил.– Менялись марки, но ты всегда был на коне. По первому признаку тебя можно отнести к истинным латышам. Что во-вторых?
– Во-вторых, приобретается участок земли. Каждый латыш по своей природе крестьянин и у него тяга, заложенная предками, к хутору.
– Ты владеешь шестью сотками земли, на которой выращиваются прекрасные овощи и фрукты. Я всегда восторгаюсь твоими яблоками.
– После национализации мне возвращены пятьдесят гектаров земли, положенные по наследству. Я стал хозяином
При переходе к третьему определению истинного латыша, Вилис немного замялся. Таинственная улыбка проскользнула по его лицу.
– Что «в третьих», не скажу,– потупившись, сказал он.
– Почему?– удивлено произнес Михаил, предчувствуя не доброе. Останавливаться он не собирался и продолжил.– Если сказал А и В, то скажи и С.
– Я лучше расскажу о значении открыток, лежащих у меня на столе.
Он расправил плечи после сиденья в мягком кресле и, встав, направился к рабочему месту. Мужчина комплекции за сто килограммов возвращался, пританцовывая, как озорной мальчишка, с изобличающими документами. Михаил узнал, лежавший на столе знакомый набор открыток, который не раз рассматривал скуки ради. Он не находил в нем ничего вопиющего. Теперь, наблюдая за коллегой, понял, что от него ускользал скрытый смысл. Вилис вытащил из пачки верхнюю открытку, на которой изображалось растущее дерево с наклоненным стволом, сук которой располагался почти параллельно земле.
– Дерево с наклонённым стволом,-прочитал Вилис название на обороте открытки и перевернул фото.– На этом суку, используемому как виселицу, в годы войны вешали коммунистов,– пояснил он.
– Подумать только! – неопределённо высказался Михаил.– И это мне рассказывает бывший коммунист. Не боишься сам угодить на сук?
– Я? Нет!
Михаил взял в руки фотографию дерева с наклонённым стволом, стараясь определить её местонахождение. После недолгих раздумий он узнал дерево, стоявшее вблизи мэрии на аллее, ведущей в парк.
– Чего только не придумают местные фотографы,– сказал он.– Перейдём к следующей фотографии.
– Фотограф ничего не придумывал, выполняя заказ,– сказал Вилис.– Местные люди знают истинное предназначение сука.
Он достал следующую открытку, на которой был изображён, врытый в землю, низкий, бетонный блиндаж с узким, решётчатым металлическим окном, расположенным чуть выше земли.
– Мы сохраняем и показываем туристам блиндаж, включенный в туристические карты, как памятник архитектуры. На самом деле,– Вилис перешел на заговорщицкий шепот,– это тюрьма, где содержались красноармейцы, перед вынесением приговора. Мы следим за его сохранностью и периодически меняем железные прутья решётки. Вдруг тюрьма еще пригодится?