Но мне были безразличны затеи кораблестроителей – я сердцем почуял, что в дюжине саженей от меня плывут СВОИ.
Далее я пошел берегом, стараясь не отставать от «Торнео».
Я видел и даже слышал, как на борту судна, принимая сообщения со шлюпок, передают их далее, для записи в судовой журнал и по промерам выверяют курс. Казалось бы, Двина исхожена вдоль и поперек, в счастливые мирные годы с правого берега мы не могли разглядеть левый из-за мачт и парусов, промеры должны быть известны, и все же я испытывал особое удовольствие от того, что все делается правильно, на военный лад, – я, по сути своей человек мирный, хоть и в мундире.
Так я дошел до порта, наблюдая за движением трехмачтового судна и канонерских лодок. По команде, поданной с флагманского корабля, они приотстали, оставляя ему место для швартового маневра. К тому времени все, кто был в порту, и главным образом рота горожан в двести человек, набранная из добровольцев для его охраны, выбежали к причалам. Прискакали и офицеры из Цитадели. Я, не замешиваясь в эту толпу, глядел, как щегольски матросы берут паруса на гитовы и бык-горденя, чувствовалась отличная выучка. Когда реи были обрасоплены, судно начало швартовый маневр на веслах, вот где они прекрасно пригодились, и я уже начал смиряться с диковинным обликом флагманского корабля: фрегат – не фрегат, галера – не галера.
Четкие команды и мастерство матросов сделали свое дело, и судно застыло примерно в восьми саженях от назначенного причала. На берег полетели и были ловко подхвачены выброски, за ними потянулись швартовы. Корабль медленно и очень аккуратно подтягивался к причалу, и на левый его борт вывешивались кранцы. Слово сие я после смехотворной истории с прошением о моем переводе в судовые кранцы, запомнил навеки, и мне до сих пор неприятно было видеть эти большие мешки, набитые свалявшейся пенькой.
Почти сразу с борта на причал подали сходни. Группа офицеров, все с золотыми эполетами, в темно-зеленых мундирах с золотым шитьем, сошла на берег и для меня пропала из виду. Я догадался, кто эти люди. В письмах из столицы речь шла, что из Рочерсальма на помощь нам придет гребная флотилия во главе с контр-адмиралом Моллером, стало быть, один из офицеров он, а встречать его непременно явятся из Рижского замка фон Эссен со свитой и вице-адмирал Шешуков, которому теперь не до меня – нужно принять и разместить множество народа. Мы ждали этих лодок, но имели смутное представлениео том, сколько человек пополнения прибудет на них в Ригу.
Когда парусник пришвартовался, к причалам стали подходить и остальные суда флотилии, в том числе и те, что я сразу не заметил – с английским флагом, который их матросы называли «Юнион Джек». Это были суда эскадры контрадмирала Мартена, присоединившиеся к нам. Позднее они едва ли не перовыми ушли осаждать Данциг.
После того как начальство уселось в брички и укатило в Рижский замок, куда быстрее было бы добраться пешком, начали швартоваться канонерские лодки. Сперва более крупные, они заняли все причалы, затем и средние, и мелкие, и йолы – они швартовались прямо к крупным. На берег сходили солдаты и матросы, все пространство порта вмиг заполнилось толпами людей, и я страстно желал поскорее оказаться среди них, приступить к поиску знакомцев, к расспросам, но боялся – канцелярские чиновники, не все дружески расположенные ко мне, и могли навести на меня полицию.
Народу на берегу теснилось превеликое множество – сбежались и уличные торговцы, норовящие втридорога сбыть товар свой, и любознательные горожане, и плотогоны со струговщиками. Этих можно было только пожалеть.
Здоровенные молодцы, пригнав весной и в начале лета свои плоты и приведя струги, обыкновенно нанимались в порт, разгружать и грузить корабли, и на прочие работы, где требовалась недюжинная сила. Летом их набиралось столько, что коли посчитать – получалась четверть всего рижского населения. Все они были крепостные на оброке и, когда кончалась навигация, а случалось это здесь уже поздней осенью, покупали женам с детишками вкусные рижские пряники и пешком шли вверх по Двине, к своим домам. Сейчас же они оказались в положении известного рака на мели – работы им не было, возвращаться домой без денег они не смели, и с надеждой глядели на подходящие суда – глядишь, кому и потребуются их руки.
Я замешался в их толпу и стоял у причалов до позднего вечера. В порту все еще оставалось много народа, подходили новые канонерские лодки и йолы, экипажи сходили на причалы, всякий раз заново начиналась суета с размещением и кормежкой. Иных строили и вели в Цитадель, иным приказывали оставаться на лодках, иным ставили палатки. Тут же выяснялось, что палаток не хватает, что на лодке есть больные, еще какие-то сюрпризы являлись во всей красе – а я слушал голоса и ждал.