— Я читаю твои мысли, детка, — пропела Нина ей в самое ухо. — Ты бы позволила ему отодрать тебя на чертовом столе, если бы он появился сейчас тут!
— Ага, а потом лечить отвалившуюся задницу? — Назяленская морщится. — Ещё чего!
— То есть, того, что ты позволила бы ему это сделать, ты не отрицаешь! — с видом победительницы Зеник тычет ей пальцем в бок.
— Я никому бы не позволила выебать меня в этом дерьмовом баре, — передергивает плечами Зоя.
И ловит себя на мысли, что Ланцову, может, и позволила бы. Если бы он сначала на этот стол постелил плед. Смотреть поутру на синяки на своей заднице Назяленской совсем не хочется. Зато она представляет, как приковывает Николая к спинке кровати наручниками — и не теми пушистыми, а крепкими стальными, — и седлает его бедра.
Хорошо, что в баре полутемно, и никто не видит, как её бросает в жар, и отнюдь не от смущения.
Чертов Ланцов. Чертов придурок, из-за которого она вечерами порой вытаскивает из ящика тумбочки вибратор — представляет-то она в этот момент Николая!
— Мал! — Нина машет рукой. — Я думаю, Зое надо выпить еще!
— Решили тут все свои деньги просадить? — Оретцев закатывает глаза, но ставит перед ними бутылку Olmeca. — Завтра утром будет очень херово, Зеник.
— Завтра утром будет суббота, — парирует она.
Зоя опрокидывает в себя стопку текилы. Она всё ещё до отвращения трезва. Косится на экран мобильного, где высветилось сообщение в WhatsApp и имя отправителя: «Штурмхонд».
Sturmhond:
Чувствую, что ты хочешь мне что-то написать.
Nazyalensky
Ты пьян, Ланцов, иди домой.
Sturmhond
В отличие от тебя, я и так дома, Назяленская. Я видел, что ты печатала мне сообщение. Минут десять назад.
Зоя закатывает глаза. Да, печатала. Даже почти отправила. Минутное помутнение и очередной шот. Ничего нового.
«Я хочу тебя, Ланцов»
Но она ещё не настолько пьяна, чтобы испортить их — дружбу? приятельство? — одноразовым сексом. Или даже многоразовым — какая разница, если итог всегда один?
Nazyalensky
Я уже забыла.
Ник у него дурацкий, конечно.
Она хмыкает, позволяет Нине подлить ей ещё текилы. Может быть, если она хоть раз в жизни в хлам напьется, тошнота утром станет её единственной проблемой.
Ланцов — блудный сын Татьяны Ланцовой, приезжает на работу на мотоцикле и стягивает шлем, и к окнам бросаются юные стажерки и новенькие — «старенькие» уже привыкли к его эффектным появлениям. Ланцов переспал с половиной офиса, что не мешает ему со всеми оставаться в отличных отношениях и улыбаться широко, как на рекламном плакате стоматолога.
Увольте, такого счастья Зое не надо. В своей жизни она и так слишком много принимала хреновых решений, хоть приз выдавай.
Задумавшись, она не сразу замечает, что Нина из-под её носа умыкнула телефон, и теперь набирает что-то Ланцову в чат.
— Эй! — Зоя тянет обратно смартфон. — Нина, какого…? — она смотрит на сообщение, под которым сияют две синие галочки.
Прочитано.
Nazyalensky
Вспомнила. Я бы трахнула тебя, Ланцов.
— Зеник, ты ёбу дала?! — кажется, вопль Назяленской перекрикивает даже футбол по телевизору. — Немедленно пиши, что это была ты!
Зеник довольно ухмыляется, и продолжает ухмыляться, когда их столик накрывает тень Александра Морозова. От него пахнет прохладой улицы и дорогим одеколоном, под расстегнутым черным пальто виднеется кашемировый свитер и темные джинсы.
Алина расплывается в улыбке, фокусируя на нем взгляд, а, может, узнает жениха по запаху, и пытается подняться на ноги, но её ведет от выпитого, и она падает к нему в объятия.
— Я призвала солнце, — возвещает Старкова.
Морозов закатывает глаза так, что наверняка может увидеть свой мозг.
— Конечно, призвала, — он подхватывает Алину на руки. — А я умею вызывать тени. Поехали домой, моя хорошая.
И его нежный тон совсем не вяжется с его бородой и тёмным, пронзительным взглядом.
На минуту Зоя даже забывает про идиотское сообщение Ланцову, про Нину и про свою выпивку. Что-то внутри у неё заходится завистью, но не потому, что ей нравится Морозов, он никогда ей не нравился — слишком высокомерный, слишком гордый, слишком холодный, как зимнее утро. Ей абсурдно и глупо хочется, чтобы кто-то мог также быть рядом, мог забрать её, пьяную, из бара — и неважно, что она не напивается настолько, чтобы на ногах не стоять. Мог… любить её. И даже не обязательно делать предложение после шикарного секса — можно просто чтобы этот шикарный секс был.
Может, дело в том, что Зоя сама никого не любит? Знает ведь, какую боль приносит любовь, пусть и окружают её те, кто раз за разом доказывает обратное — это ведь вовсе не значит, что у неё, Зои Назяленской, будет так же счастливо и хорошо.
— Морозов, — икает Нина, видимо, окончательно спутав все берега на свете, — а ты бы трахнул Ланцова?
Александр моргает, недоуменно уставившись на неё, будто она спросила, как пройти в библиотеку в четыре утра. Ланцова он, разумеется, знает. Но вряд ли задумывался о нём, как о сексуальном партнере. У него аж поперек лица написано: ты свихнулась, Зеник?
— Оретцев, — Морозов удобнее перехватывает Алину, кивает Малу, — не наливай больше этим дамам. Им уже хватит.
Мал пожимает плечами. С Морозовым у них не самые лучшие отношения — враждебно-мирный нейтралитет, и то из-за Старковой.
— Как деньги у них закончатся.
— Я сама пойду! — вскидывается Алина, но Александр крепко прижимает её к себе.
— Когда протрезвеешь, — вздыхает он, и его низкий, усталый голос отлично слышен даже на фоне футбольных комментаторов. Морозов вообще умеет перекрывать собой любой шум, хотя даже не пытается.
— Я не пьяна! — Алина трясет головой, бьет его по плечу ладошкой.
— Морозов, забери её уже домой, — трет пальцами виски Женя. Она, кажется, только что набрала сообщение Давиду, и вот уж кто-кто, а Костюк поедет домой на такси сегодня. Она тоже трезва, почти как Зоя. Но она и пила меньше, так что Назяленская всё ещё на коне. — Я написала Матиасу, он за Ниной тоже скоро приедет.
— Надеюсь, больше девичников не предвидится, — бросает Морозов. Ему, кажется, плевать, что он выглядит по-дурацки, пока тащит Алину к выходу из бара, а она цепляется за его шею, тычется в неё носом, и, кажется, целует, коротко и быстро.
— И тебе не хворать, — громко произносит ему в спину Зеник.
Мобильный Зои снова мигает сообщением.
Твою ж мать.
Она понадеялась, что Николай решит, что она достаточно пьяна и несет чушь, но уведомление в мессенджере разрушает иллюзии.
Sturmhond:
Откуда тебя забирать, Назяленская?
Она решает закосить под идиотку.
Зеник занята, наливая себе новую стопку текилы. Женя уходит в туалет — чуть покачиваясь, но своими ногами. Алина сейчас наверняка уже в машине, и либо дрыхнет, уткнувшись носом в плечо Морозова, либо пытается расстегнуть ему джинсы и, разумеется, терпит неудачу. Бедный Иван, он точно заслуживает премию. И повышение зарплаты.
Nazyalensky
Нахрена забирать и куда, Ланцов?
Sturmhond:
К себе домой, Назяленская. Уверен, что ты еще достаточно трезва, чтобы выдержать офигенный секс со мной.
*
Когда Назяленская просыпается, то не сразу понимает, почему постель кажется чужой, а потолок над её головой совершенно ей не знаком. Она морщится: пусть у неё и нет головной боли, в горле все равно сухо, как в пустынях Шу-хана, а горло словно наждачкой дерет.
Память возвращается быстро и обрывочно.
Зеник написала от её имени Ланцову. Стоп. Зеник… написала от её имени Ланцову, что Зоя хочет его? Святые, то-то у неё так все тело ломит, что вообще ночью было? Она, кажется, еще несколько стопок текилы приговорила, пока Николай приехал, и наконец-то опьянела достаточно, чтобы не убить Нину. Но всё ещё недостаточно, чтобы не переспать с Ланцовым, а отрубиться.