Гроза пришла намного раньше, чем ожидалось…
Петер не вызывал ее, как и она не спешила идти к нему в кабинет с готовой статьёй. Впервые Элизабетта не знала, как подать собранный материал читателю. Исполнитель, по ее мнению, был абсолютно бездарен, и она не слышала в его песнях привычные для уха гармонии и ритмы в инструментальной части и эмоциональность в вокальной. Она несколько раз прослушала пластинку, пытаясь уловить хотя бы в одной песне оригинальный мотив, от этого можно было бы оттолкнуться и написать первый абзац. К ее сожалению, она не смогла ничего найти или расслышать чудо. Все двенадцать треков были абсолютно одинаковыми, со стандартной лексикой, даже ритм повторялся, а легкие проигрыши между куплетом и припевом только портили впечатление, казалось, что их вставили в последний момент, чтобы придать записи товарный звук.
Несколько раз она начинала писать анти рекомендацию, затем вытаскивала из машинки лист, мяла его и выбрасывала в корзину для бумаг. К полудню урна заполнилась черновиками, и она присматривалась к пустой корзине соседа по кабинке.
Элизабетту раздражало, что она не может написать правду, и что Туртан будет красоваться на обложке их журнала. Петер назвал его новой звездой современности и не попросил, а приказал написать хвалебную статью. Она собиралась с мыслями неделю, подбирая слова, и тут же решала, что мысль банальна и глупа. В четверг она позвонила Петеру и рассказала о трудностях, призналась, что не знает, как описать новую звезду современности. Петер заверил, что у все получится.
– Только ты можешь написать статью о любой звезде музыки и расширить потенциальную аудиторию, – сказал он и продлил срок сдачи статьи до верстки, до которой оставалось менее двух часов, а у нее имелось только пять готовых фотографий в полный рост симпатичного белозубого Туртана с русыми прилизанными к макушке волосами, ярким взглядом небесно-голубых глаз, накачанного, одетого в полу-расстёгнутую белую рубашку, и одно слово в первом абзаце – имя новой звезды современности.
– Кто же твой спонсор, дорогой, – прошептала Элизабетта и приставила край карандаша к губе, изучая внешность новой суперзвезды в стиле диско. – Если он сумел Петера уговорить поместить тебя на обложку.
– Твоя суперзвезда приходится сыном Паркенсону, финансовому магнату, в журналистских кругах ходят слухи, что сама королева доверяет личные средства этому Паркенсону, – услышала Элизабетта знакомый женский голос и обернулась.
На край стола присела молодая девушка в очках с темно-коричневыми волосами, уложенными в пучок на затылке. Жасмин – коллега, ставшая лучшей подругой. Они всегда советовались, если возникали трудности. Жасмин работала в редакции фотокорреспондентом, разбиралась в моде и стиле, была знакома со многими знаменитыми людьми, любила шумные компании и вечеринки. Унылый и пассивный стиль жизни не признавала и положительно влияла на Элизабетту, помогая справиться с жизненными проблемами. Жасмин не раз выручала качественными снимками, а Элизабетта подругу – оригинальным текстом. Сейчас снимки были не нужны, новый певец прислал с пластинкой сделанные на лучшей студии Города фотографии.
– Что, вообще никаких мыслей? – спросила Жасмин и улыбнулась.
Элизабетта уставилась в белый лист, чувствуя пустоту в мыслях. Она покачала головой, выглянула из-за перегородки и увидела широкое пространство длинной комнаты, разделенной на четыре отдела с личной кабинкой для каждого сотрудника. Секции отвечали за подготовку материала к определенным рубрикам. По субботам выходили сотрудники, которые не успевали закончить материал к вёрстке. У соседа по кабинке разрывался на столе телефон. Элизабетту раздражал посторонний и отвлекающий шум, когда она не могла сосредоточиться. Она завидовала Петеру, который занимал отдельный кабинет. Рабочий процесс редакции шефа мало интересовал. Он спрашивал результат.
– Да, – протянула Жасмин. – Про такого если и писать, то о внешности, а не о творчестве.
Элизабетта взяла со стола пластинку и повертела ее в руках.
– Здесь указано, что все песни юный Туртан написал сам, и даже выступил в роли продюсера. Может это и есть новый талант в современной музыке? Петер уверен в этом, а я не слышу ни оригинальных мелодий, ни выдающегося вокала. Слушай, а может у меня чутье пропало?
– Да нет, – ответила Жасмин. – Я была на концерте этого Туртана, ни голоса, ни слуха, если бы не живая группа за спиной, все было бы просто ужасно и провально. Я сделала акцент в репортаже на отсутствие музыкального вкуса у вышеназванного исполнителя, ты бы видела лицо Петера, когда он читал мою статью. Он велел мне все переписать, и я написала о ярких шариках и падающих с потолка конфетти. Во второй части раздула сахарную вату и заменила неугодный начальству текст дополнительными снимками с концерта, которые мне так же, как и тебе, прислали профессионалы-фотографы новой звезды.
– И ты, в самом деле, все переписала?
– Пришлось, Петер совсем с катушек съехал, только это между нами, – Жасмин склонилась над Элизабеттой и сказала вполголоса. – Туртан не единственный заказной артист. Говорят, у нас большие проблемы с финансами, вот и выкручиваемся за счет сахарных мальчиков. Думаю, это временные трудности. Наши читатели предпочитает новаторство и стиль в музыке, Туртану и всем подобным никогда не подкупить настоящих меломанов внешностью. Тиражи упадут, и спонсоры Петера переметнутся в другое издание.
– Слушай, а ты не думала, что «финансовые трудности» спровоцированы Паркинсоном старшим?
Жасмин пожала плечами и жестом продемонстрировала новое кольцо и модные серьги, купленные на квартальную премию в прошлую пятницу. Ей нравилось «украшать» себя, привлекать внимание и любезничать. Она была добродушна, не завистлива и любопытна, любила работу и отрицала одиночество. Элизабетта похвалила покупку подруги и взяла любимый карандаш со стола. Она метила им в очередной звонящий телефон.
– Попробую еще что-нибудь придумать, – сказала она довольная тем, что попала в цель. – Пожелай мне удачи.
– У тебя все получится, – Жасмин приложила руку к груди. – Кстати, кафе новое открыли на первом этаже, пообедаем?
– Если напишу статью, и она устроит Петера, то давай сходим. Ты не представляешь, какие я сегодня булочки ела…
– Ты? Завтракала выпечкой?
– Ну да, – сказала обиженно Элизабетта и напечатала внезапно пришедшее на ум слово о Туртане. – Никогда не думала, что мне понравятся булочки, такие нежные и воздушные, зайди как-нибудь в кофейню на Проспекте. Не пожалеешь.
– Ладно, будет съемка поблизости, зайду. – Жасмин спрыгнула со стола и разгладила прямую черную юбку. В редакции она отдавала предпочтение офисному стилю, а на съемки одевалась более удобно и комфортно и приучала к такому разделению Элизабетту, которую внешний вид мало волновал. – Я пойду, а в половину второго загляну.
– Давай, – сказала Элизабетта и махнула рукой. У нее появились мысли о пластинке Туртана, и она хотела, чтобы Жасмин оставила ее на время в одиночестве. Подруга улыбнулась на прощанье и ушла. Теперь у Элизабетты зазвонил телефон. Головы присутствующих в редакции сотрудников повернулись в ее сторону. Она быстро схватила трубку и сказала:
– Слушаю.
– Мисс Элизабетта?
Она узнала голос Эдварда.
– Да, ты попал по адресу, если честно, то не понимаю, к чему эти условности Эдди? Говори, что случилось с бабушкой на этот раз, потому что без повода ты мне не звонишь.
Элизабетта пригнулась к столу, снизив тембр голоса на полтона. Эдвард пропустил мимо ушей вульгарную речь королевской внучки, пожелав, чтобы она быстрее вернулась на положенное место. Самостоятельная жизнь не шла на пользу – она стала безвкусно одеваться в мешковатую одежду, а речь?.. Королева столько времени посвятила воспитанию девочки…
– Завтра, в десять вы должны прибыть в Золотой Дворец. Королева считает, что вам необходимо вливаться в общественно-социальную и политическую жизнь. Предстоящую неделю вы будете жить в Золотом Дворце, ваша комната уже приготовлена…
– Эдвард, остановись, – Элизабетта повысила голос. – Какая общественно-полезная деятельность и политическая жизнь? Мне бабушка ничего не говорила. У меня работа, друзья… Анри, – про него она умолчала.
– Не беспокойтесь о работе, мисс Элизабетта. Через пару часов вас вызовет ваш шеф и отправит в длительный отпуск. Так что завтра ровно в десять за вами прибудет автомобиль. Не беспокойтесь, ваша бабушка пока не станет объявлять вас внучкой, чтобы не шокировать общественность. За предстоящую неделю вы должны будете привлечь как можно больше внимания, запланирована программа мероприятий… Королева хочет, чтобы вы сопровождали ее…
– Хорошо, Эдвард, я приеду утром, – Элизабетта вздохнула, повесила трубку и уставилась в глаза Туртана, который стал просто мелочью, а не проблемой. Она не думала об эмоциях и музыке, просто писала то, что приходило в голову, когда смотрела на его фотографию. Неделя! Без Анри! Можно поставить бабушке условие – без него она не приедет, не станет открывать больницы, разрезать ленточки, сопровождать на благотворительные мероприятия и учить Свод Законов.
Через час Элизабетту вызвал Петер, как и предсказывал Эдвард. Она вошла в кабинет шеф-редактора и вручила ему статью о Туртане. Петер стоял у окна. Читая статью, он позволил себе два раза улыбнуться. Элизабетта устроилась в кресле для посетителей и изучала внешность шеф-редактора. У него были до неприличия белые зубы, она решила, что искусственные. Челка аккуратно зачесана, и казалось, что приклеена. Он был одет в обычный костюм с галстуком и испытывал дискомфорт, но должность обязывала выглядеть представительно. Петер плохо видел, но очки не носил из принципа, предпочитая контактные линзы, которые округляли и без того выпуклые глаза. Элизабетте стало скучно. Звонок Эдварда не выходил из головы. Она заметила, что шеф сменил покрытие пола на ярко красный ковер, и принялась считать черные кружки, чтобы успокоиться.
– Неплохо, – сказал Петер. – Я знал, что могу доверить рассказ о Туртане тебе.
Элизабетта язвительно улыбнулась, а Петер положил статью в черную папку, которая лежала на заваленном бумагами столе.
У него был светлый просторный кабинет, и Элизабетта немного жалела, что она не шеф-редактор журнала. Здесь, за стеклянной перегородкой, было относительно тихо, и не беспокоили звонящие телефоны, смех и шум, которые часто мешали сосредоточиться. Окно Петер прикрыл светлыми жалюзи, лучи яркого солнца почти не проникали, но свет был в этом кабинете всегда.
– А теперь к делу, – сказал он. – Звонили представители известного тебе музыканта по имени Анри. Они задумали новый проект – публикацию неожиданных фотографий и сведений, не известных ранее поклонникам Группы, что меня заинтересовало. Они настаивали на том, чтобы я отпустил кого-то из сотрудников на пару недель на репетиционную базу, заверив, что для точного эффекта требуется непосредственное присутствие обозревателя на месте.
Прогноз Эдварда оправдался и по второму пункту. Элизабетта напряглась, вжавшись в подлокотники кресла, и боялась сменить положение. Петер неуверенными движениями вытащил из-под бумаг, сваленных на приставном столе, популярное «желтое» издание, открыл газету на на знакомом развороте и бросил на колени.
– Видимо наши коллеги вдохновили, – сказал он.
Элизабетта покраснела. Петер закашлял, прикрыв рот рукой. Затем открыл жалюзи, чтобы занять руки. Лучи солнца ослепили ее. У нее было довольно растерянное и печальное выражение лица, она отвлеклась от подсчета кружков на ковре и перевела взгляд на статью в газете.
– И что ты нашла в нем? – спросил Петер. – Рядом с тобой, ежедневно находятся такие… персоны, с положением в обществе и деньгами, не испорченные звездностью… и которым ты не безразлична…
Он сделал паузу.
–… Так, на чем я остановился?… Представитель Группы просил отпустить тебя. Отказать я не смог, слишком заинтересован предстоящим проектом. В понедельник на работу можешь не выходить, я уже подписал приказ о командировке. И с нетерпением буду ждать первый отчет, скажем в 16.00. Я поставил четкое условие – я им тебя, они мне эксклюзивные права на материалы проекта. Только представь, как взлетят продажи!
«Как же легко и непринужденно он говорил о чувствах минуту назад и как быстро забыл о них на время, ради продаж».
Элизабетта закрыла газету, сложила пополам и аккуратно пристроила на соседнем кресле. Петер продолжал свою длинную речь. Она не смела перебивать его, решив приберечь храбрость для последнего слова.
– Анри всегда держится в стороне от прессы, я отчетливо вижу, как фанаты Группы раскупают журнал с его фотографией на обложке!
– Я могу идти? – спросила Элизабетта и встала. Эдвард мог найти подход к любому человеку, даже такому, как шеф-редактор музыкального еженедельника.
– Да, иди, – велел Петер, вернулся в кресло и закинул ноги на стол. Черная папка с материалом на вёрстку упала на пол, а он не заметил этого. Лицо Петера сияло от радости, он подсчитывал в уме проценты от увеличения продаж нового номера. Элизабетта, вздохнув, вышла из кабинета шеф-редактора и закрыла дверь. Она ощущала себя двояко и неопределенно и знала, что сможет уговорить Анри дать разрешение сделать снимки Группы и опубликовать их. Разочарование в обмане от искусного лжеца Эдварда Петер просто не переживет, а его унылое настроение скажется на работе редакции, чего она допустить не могла. Элизабетта вздохнула, задержалась на пороге и прошептала, не оглядываясь назад:
– У него естественная улыбка, он не носит линз, он живой, а не офисная кукла.
И пожалела, что не сказала об этом Петеру в лицо, особенно про офисную куклу.
В половину второго в кабинку заглянула Жасмин. Элизабетта навела порядок на столе, выключила лампу дневного света и неуверенным шагом двинулась следом. По дороге подруга пересказывала новые сплетни о сотрудниках и много шутила. Элизабетта изображала улыбку на лице, не переставая думать о «командировке», и удивляясь, что многие события в редакции проходят мимо нее. О романе с Анри пока никто не знал, кроме Петера, который сам любил посплетничать, но об отношениях лучшей сотрудницы с музыкантом Группы молчал, будучи обеспокоенным, что разговоры в редакции на опасную тему опустят собственное самолюбие. На последнем корпоративном мероприятии он сообщил подчиненным, что мисс Элизабетта почти согласилась встречаться с ним.
В лифте, под болтовню Жасмин, она вспомнила, как полгода назад Анри пригласил ее на концерт группы Мона. Билеты поклонники раскупили в один миг, а Мон в знак признательности прислал другу два приглашения в специальную ложу. На закрытой вечеринке после выступления Элизабетта получила шанс познакомиться с именитыми персонами в музыкальной индустрии. Там же она увидела и Петера! Шеф не заметил ее. Она успевала прятаться за широкую спину Анри, как только он появлялся поблизости…
– Слушай, а как у тебя на личном фронте? – вопрос Жасмин немного удивил Элизабетту. Она очнулась от воспоминаний и заметила, что сидит напротив подруги, за столиком у окна и пытается есть салат из зеленых листьев. Она подавилась. Вот и пришла расплата за три счастливых года беззаботности и свободы. Элизабетта поняла намек Жасмин. Но все-таки осторожно спросила:
– Почему тебя заинтересовала моя личная жизнь?
Жасмин взяла папку с меню и прикрыла лицо. Элизабетта не поняла, зачем.
– Да так, – ответила она. – Я же ничего про тебя не знаю, а дружим мы не один месяц. Недавно я засомневалась, а подруги ли мы? И вспомнила, что в основном говорю я, ты слушаешь, иногда вставляя замечание. На обсуждение твоих проблем времени не остается. Ты ни разу сказала, что устала от моей болтовни, а я пользовалась твоей молчаливостью и наслаждалась, что с тобой могу быть в центре внимания… Всегда…
День обещал быть сложным с самого начала… Жасмин впервые открылась Элизабетте, с другой стороны. Она отложила вилку и сказала:
– А если моя жизнь вне работы скучна, однообразна и я лишний раз не хочу вспоминать, что дома меня никто не ждет, даже голодная кошка. Я одна с девяти лет, и поверь, в одиночестве нет ничего хорошего, оно сводит с ума, я привыкла жить только ради себя, а так не должно быть.
– Вот я как раз и одинока, – вставила слово Жасмин и вернула папку с меню официанту. Лицо у нее покраснело, а длинные серьги зашевелились. – У меня отец, брат, младшая сестренка, а сердце… там пусто и одиноко! Чего не скажешь о тебе. Я думала, ты сама мне обо всем расскажешь, а ты три года молчала и ничего… Если я работаю в редакции журнала, то это не значит, что я способна продать тайны лучшей подруги «желтым» изданиям, как этому, например.
Элизабетта увидела знакомую обложку, заголовки, фотографии и смущенно отвела взгляд.
– Вроде приличное место, а кладут подобные газетенки в лоток при входе! Ну и что скажешь, подруга?
Жасмин демонстративно потрясла газетой перед Элизабеттой и бросила «желтое издание» на соседний стол, с табличкой «зарезервировано до 20.00».
Элизабетта вздохнула:
– Это правда, мы встречаемся. Глупо лгать сейчас. Поверь, если бы Анри был обычным парнем, я бы рассказала тебе о нем намного раньше. Но он не обычный парень. Ты не представляешь, насколько сложно хранить тайну и сдерживаться в публичных местах! Он несколько раз приходил с Группой на радио. Когда я задавала ему вопросы, дежурными движениями ставила в эфир новые хиты, мне было больно и обидно, что я не могу говорить с ним так, как привыкла. Он сидел на минимальном расстоянии, а казался таким далеким и чужим. Не понимаю, как у репортеров хватило духу и выдержки следить за нами три года, а потом сделать развернутый репортаж в картинках…
Жасмин повеселела и принялась за еду. Элизабетта догадалась, что подруга схитрила и специально изобразила обиду, чтобы наверняка вытащить из нее подробную душераздирающую историю о непростых отношениях.
– За этот репортаж в картинках автор получил столько…, – сказала она. – Мне сложно представить сумму гонорара! Публиковать одну нечеткую фотографию, за которую газету, возможно, засудят, не имело смысла. Со снимками, сделанными в неожиданных местах, в разные месяцы уже никак не поспоришь. Лучше расскажи, где вы познакомились? Уж не в Городском парке, кормя уточек хлебом?
Элизабетта напряглась, вспоминая, где они встретились с Анри после знакомства. Рассказывать о знакомстве в гостиной с белым роялем она не хотела. Жасмин проницательная девушка и прекрасно знает, как сложно попасть в резиденцию королевы журналисту ее статуса. Подруга обязательно прицепится к словам, у нее возникнут ненужные подозрения. Элизабетта решила не уточнять конкретное место и сказала:
– Нет, мы познакомились не в Парке, а в более реальном месте, где точно, уже не вспомню, но это было официальное мероприятие. Я ездила туда по заданию Петера и встретила Анри. Мы не демонстрировали друг другу медийные образы, быстро поняли, что у нас много общего. Через неделю позвонил менеджер Группы и предложил взять интервью. Я засомневалась, стоит ли продолжать знакомство, но в последний момент собралась и поехала на встречу.
– И? – Жасмин от удовольствия и в предвкушении услышать красивую историю знакомства захлопала длинными густыми ресницами. – Признайся, что не было никакого интервью? Романтик Анри предложил тебе руку и сердце? И ты сдалась?
К столу подошел официант и улыбнулся. Он принес молочный коктейль с кусочком ананаса и мандарина, для Элизабетты, и тарелку с куском шоколадного торта и чашку кофе, для Жасмин. Грязную посуду переставил на специальную тележку, которую увез молодой помощник. Элизабетта съела фрукты и помешала густой коктейль трубочкой.
– Ты торопишь события. Мы встретились в ресторане довольно пафосной гостиницы. Для вида я положила диктофон и даже задала пару вопросов. Интервью превратилось в свидание. Затем было еще одно, и до бесконечности… Анри понравился мне с первой встречи, но то, что он мой мужчина я поняла позднее. На самом деле он не такой, каким вы его знаете. Соглашусь, у него присутствуют тараканы в голове, но у кого их нет? Месяца через два он уехал на гастроли. Наши отношения выдержали проверку временем. Мы встречались крайне редко, или я прилетала к нему, или встречала поздно вечером на вокзале, здесь, в Городе, а на следующий день он уезжал, чтобы успеть отрепетировать программу с Группой до выступления. Мы и не подозревали, что за нами наблюдают, фотографирует, сказалось увлечение друг другом. Репортеры умело этим воспользовались! Вот такой роман. В картинках.
– Скажи, а ты не думала о том, чтобы попросить его оставить Группу? Было бы очень романтично… Извини, подруга, но у тебя все на лице написано….
Вопрос Жасмин немного смутил Элизабетту. Слишком глубоко она начала копать. Чтобы растянуть время на ответ, Элизабетта решила попробовать молочный коктейль. Вкус принесенного напитка напомнил, что точно такие же, с разными сиропами и фруктами, делал мамин повар в Золотом Дворце. Молоко Элизабетта пить отказывалась и капризничала, и мама заставила повара сделать так, чтобы организм дочери получал полезное для детей молоко. Элизабетта никогда не забывала о маме. Она столько лет скучала по ней. Боль никак не утихала.
– С одной стороны я очень хочу, чтобы Анри оставил музыку и тогда он всегда будет рядом, с другой – я понимаю, что он изменится, угаснет, и в нем не останется ничего, за что я полюбила его. Он станет мертвой куклой, держащей меня за руку, и я буду винить себя, что исключительно ради собственных интересов заставила его бросить Группу.
– Твои откровения… Я не ожидала… и на сто процентов уверена, что через год мы увидим на мыльном канале сто серийную телевизионную мелодраму по мотивам ваших отношений.
– Издеваешься? – упрекнула подругу Элизабетта.
– Конечно же, нет. Если хочешь, чтобы я окончательно простила тебя за душевные тайны, то устрой мне личное знакомство с загадочным мистером Анри. Я делала репортажи с концертов Группы, пообщаться, естественно, никогда не удавалось. Если честно, – Жасмин прищурила хитрые глазки. – Я подозревала, что у тебя кто-то появился, но думала, что ты закрутила роман с Петером.
– Что!? – воскликнула Элизабетта. – Он не в моем вкусе… ленивый, искусственный, амбициозный, расчетливый, зануда и всех в редакции заставил поверить в наши отношения! Знали все, кроме меня!
– Он же шеф-редактор, – Жасмин сделала знак официанту, чтобы тот принес счет. – Ему все можно. В том числе и тешить самолюбие.
– Да, он наш шеф-редактор, и если мы не поторопимся, он вычтет из нашей заработной платы много денег. – Элизабетта достала из кошелька несколько купюр и бросила в книжку. – Сегодня моя очередь платить, – заявила она. Жасмин не стала спорить. Договоренность между ними существовала достаточно давно.
С балкона наследник Ромен наблюдал за матерью, которая вернулась с утренних официальных встреч и выглядела довольной, веселой и улыбалась верному Эдварду. Мать, как всегда была строго одета, шла по тропинке с высоко поднятой головой, прямой спиной с надменным и величественным взглядом. Счастливой и улыбающейся, Ромен не видел мать давно и чувствовал, что она затеяла игру, опасную для него. За покорностью скрывалась сторонница к активным действиям. Ромен догадывался об этой стороне королевы и волновался. Мать искусно играла перед ним смирение, делая вид, что успокоилась, признала его правоту и ни разу не коснулась в обсуждениях опасной темы скандала.
Королева заметила сына на балконе, улыбка исчезла, как и счастье, и блеск в глазах. Она остановилась, подняла голову, посмотрела на него странно и задумчиво и пошла дальше, пока не пропала из вида. Ромен вернулся в библиотеку, где устроил временный кабинет для работы и вызвал одного из советников:
– Что случилось с королевой? Давно я не видел мать такой веселой.
Советник пожал плечами и пояснил, что на очередную неделю она наметила несколько официальных и общественных мероприятий. Он посоветовал Ромену не волноваться, встречи королевы проходят в рамках дозволенной власти и не смогут не повлиять на его собственный рейтинг.
– Э, нет, – протянул Ромен. – Моя мать умна, она только кажется старой и беспомощной, той, которую давно не заботят политические интриги, и той, которая давно хочет уйти на покой. Это только с виду, маска. Я слишком хорошо знаю ее. Она что-то задумала, дорогой мой Василь. И ваша задача раскрыть очередной план.
Ромен подумал о верном и преданном королеве Эдварде, умом и проницательностью которого она восхищалась, и о возможном союзничестве. Затем отверг эту мысль. Таким же Эдвард воспитал единственного сына, Клауса. А Розу, которая была близка к тайным разговорам и поручениям, Ромен намеревался использовать. Он давно заметил, что жена Эдварда мечтала освободить от службы у королевы свою семью:
– Поговорите с Розой, Василь, следите за ней и заручитесь поддержкой. Вы же умеете заговорить нужного человека! А я позабочусь о награде для вас. Василь кивнул:
– Я всегда с чувством долга служил вам, и постараюсь снова оправдать ваши надежды.
Советник склонил голову. Ромен улыбнулся:
– Что ж, идите и выполняйте мое поручение. Вечером жду отчет.
– Я все сделаю, – сказал Василь, поклонился и вышел из библиотеки.
Ромен вздохнул и вернулся на балкон. Он присел в плетеное кресло, чувствуя, как ветерок обдувает и освобождает голову от дурных мыслей. На столе ждали бумаги, за дверью посетители. Ему доставляло удовольствие знать, что наследника терпеливо ждут, а когда он пожелает принять посетителя, тот станет делать все возможное, чтобы Ромен подписал прошение. Он обожал чувство, когда исход дела зависел от его подписи. Оно повышало в нем самооценку и укрепляло личные амбиции. После смерти Маргариты Ромен стал неофициальным лидером, заручившись поддержкой Большого Совета. Матери принадлежал титул королевы номинально. Народ никогда не признает смену власти через голову.
В тот год Ромен пошел на все, чтобы добиться цели. С пяти лет его задевало, что он младший и что Страна Королевы достанется старшей сестре, безответственной молодой особе, которая с легкостью предала честь семьи и династии. Ошибками в личной жизни Маргариты Ромен тактично и воспользовался. После смерти сестры он выступил на заседании Большого Совета, обвинил ее в искусном манипулировании общественным мнением и представил членам совета неопровержимые доказательства вины. Официальный муж подтвердил – Маргарита купила его, будучи беременной, чтобы скрыть позор, и что он никогда не приходился отцом ее дочери, его, как и всех, в этом искусно обманули. Большой Совет поддержал Ромена и принял решение сменить наследника. Королева была вынуждена за него поручиться. Ромен пригрозил матери – если она не поддержит его, то он расскажет всем, как она помогала Маргарите в ее нечестных делах.
Ромен вздохнул и вернулся в кабинет. Он присел в кожаное кресло и принялся изучать резной потолок, не думая приглашать первого посетителя. Через боковую дверь вошла Софья, его дочь, и с недовольным выражением на лице заняла второе кресло.
– Что случилось, дорогая? – поинтересовался он.
Софья едва сдерживала слезы. Ромен любил дочь и был привязан к ней.
– Не томи! Рассказывай, что случилось.
– Неужели ты не в курсе? – воскликнула Софья. – К нам едет она, отец! Четыре года о ней никто не слышал! Завтра утром она явится в Золотой Дворец и будет жить здесь неделю! Слух о возвращении опальной внучки королевы мгновенно пронесся по коридорам. Я шла к тебе и едва сдерживалась, чтобы не разбить кружки наглых сплетников! Представляешь, малышку Бетт жалеют, хотят увидеть и узнать, как она жила четыре года!
– Я не понимаю причин твоего беспокойства и слез, Софья? – удивился Ромен. – Какое тебе дело до того, кто приедет к нам утром!
– Ты не понял? – язвительным тоном спросила она. – Надеюсь, ты не забыл, что в пятницу мой день рождения? Утром говорили только об этом, обсуждали мое платье и жениха, что он подарит мне и кого мы пригласим развлекать нас на банкет! После обеда появились первые слухи о возвращении бабулиной любимицы. О моем празднике все забыли!
Ромен, конечно же, не помнил о дне рождения Софьи, но у него не дрогнул ни один мускул на лице от удивления. Не купил он и подарок, но на вечер дал указание попросить об этом Василя. Советник отлично разбирался в женщинах, их желаниях и всегда знал, как удивить его жену или дочь.
– Завтра сплетники найдут другую тему, – сказал он. – Ты зря тратишь силы на такие пустяки. Лучше думай о Джоне Гаммильтоне, о том, как он отреагирует на твои выходки, и как это отразится на твоей репутации. Ты меня поняла?
Ромен сделал тон более настойчивым, чтобы слегка запугать дочь.
– Элизабетта явится к нам утром, и это не пустяк, отец! Ее жалеют, и она угроза! Может, я глупа, переживаю из-за каждой сплетни, но я слышала, что о ней говорят. Она ищет путь восстановить честное имя!
Вот и план! Ромен усмехнулся. Он был прав, мать что-то задумала. Она не станет звать опальную внучку просто погостить, и на всякий случай сверился с календарем, не день ли памяти Маргариты на неделе. Слезы Софьи не интересовали его. Он думал о вечере и новостях Василя, которые советнику сообщит Роза. Жена Эдварда, как любая другая женщина в Золотом Дворце, относилась к категории «болтушка», которая любит семью и ненавидит унизительное положение. Если на нее надавить, как следует, а Василь это умел, то нужная информация будет в их распоряжении до ужина. Элизабетта явится не раньше утра, времени на раздумья оставалось достаточно…
– Папа! – напомнила о себе дочь. – Ты слышал, что я сказала?
– Да! Иди Софья, у меня очередь за дверью. Вечером поговорим.
– Неужели ты ничего не предпримешь? – сказала она и встала.
– Тебя уж точно это не касается! – отрезал он и нажал на кнопку на столе. Первый в очереди мог заходить. Дверь открылась, и вошел мужчина низкого роста с папкой. Софья уступила посетителю кресло и покинула библиотеку тем же путем, что и пришла. Ромен сложил руки на столе, готовясь слушать прошение.
Элизабетта встретила Анри на репетиционной базе, Группа готовилась к следующей серии выступлений, стартовавшей через две недели. Кроме того, Анри сочинял новые песни и уже после тура он хотел начать запись шестой пластинки. Без влияния мистера Льюиса Пена и его команды. Утром он рассказал, что срок контракта между Группой и корпорацией истекает в конце октября и продлевать соглашение он не собирался.
Охранник знал Элизабетту в лицо, и даже пропуск не потребовал. Она довольно часто навещала Анри на репетициях. Помещение было длинным, с высокими потолками, без окон, и заставлено самой современной и новейшей аппаратурой, часть из которой отправится верно служить на предстоящие гастроли. Под ногами, на пути от двери до импровизированной сцены, расположенной в углу помещения, лежали провода, фонари и инструменты.
Перед сценой стояли четыре ряда мягких кресел с высокой спинкой. Элизабетта присела в самое крайнее, на последнем ряду и издалека наблюдала, как Анри руководит Группой и техническим персоналом. Он не боялся вступать в спор с представителями Льюиса Пена, который для контроля иногда присылал своих людей. Их было трое, они сидели в первом ряду и шептались между собой.
Элизабетте показалось, что Группа и представители корпорации Льюиса Пена существовали в разных плоскостях, при этом Боссы, так их называл Анри, не вникая в смысл его идей, давили на него, принуждая отбросить эмоциональность и никому не нужную глубину. Анри тратил до шести часов, чтобы убедить их, что его новаторские идеи не снизят продажи пластинок Группы, а только расширят аудиторию.
В данный момент люди из корпорации нагло и с ухмылкой смеялись над Группой, жестами указывая, что справа нужно добавить звук, а слева убрать объем. Анри слушал их, и не принимал замечания всерьез. Отходил вглубь сцены, что-то говорил людям за пультом и возвращался на импровизированную сцену. Однажды он признался Элизабетте, что указания людей из корпорации для него пустые слова. Между Группой и техническим персоналом установилась договоренность изображать показные репетиции для сотрудников Льюиса Пена, а на выступлениях играть, так, как велит признание. В корпорации для вида возмущались по поводу самодеятельности Группы, иногда во главе с самим Льюисом Пеном, но получив немалую прибыль, успокаивались до следующей серии репетиций.
Анри освободился в шесть, а к восьми ее ждали на радиостанции. Элизабетта сверилась с часами – час у них есть. Она приподнялась, чтобы Анри заметил ее. Вспотевший и расстроенный неудачными переговорами, он спрыгнул со сцены и, не сказав ни слова людям из корпорации, прошел к последнему ряду и поцеловал в щеку.
– Привет, – устало сказал он, затем зевнул и упал в кресло. Рони, молодой техник, укладывал гитары в стойку, а сотрудники корпорации один за другим, покидали репетиционную базу. Анри взглядом провожал их и посмел выругаться в адрес людей Пена. Элизабетта предпочла не слышать грубых слов, а он и не думал о том, что нужно бы извинится. Она не любила грубость, и он знал об этом.
Элизабетта придвинулась к Анри и взяла его за руку. Она не знала как начать разговор о звонке Эдварда и распоряжении бабушки.
– Я скучал, прости, что заставил ждать. – После репетиций, он всегда начинал разговор с этой фазы. – Льюис прислал контроль без предупреждения. – Он указал на пустые кресла. – Они пожелали, чтобы Группа оставила попытки импровизировать в будущем и играла постоянную программу! Если бы не Фелл, Макс, Дэн, Бун, и Рони… я бы сорвался и тогда прощай карьера. Я удивлен, что смог сдержаться! Но не могу я позволить делать Льюису Пену музыку Группы прилипчиво сладкой… В корпорации не принято думать о качестве, их волнует соотношение дохода и расхода!
Анри провел рукой перед безжизненным лицом Элизабетты. Репетиционная база опустела. Рони погасил верхний свет и ушел, не заметив Анри и его девушку на дальнем ряду. Анри слегка наклонился над Элизабеттой и положил голову на плечо:
– Эй, у тебя все в порядке? – спросил он
– Да, – упрямо сказала она. – Если не вспоминать, что днем звонил Эдвард, бабушкин телохранитель. Он велел мне утром приехать в Золотой дворец. Бабушка хочет, чтобы я пожила с ней предстоящую неделю и сопровождала на важные общественно-политические мероприятия!
– И ты не можешь отказаться?
– Прости, не могу, – Элизабетта выпрямилась. – В Золотом Дворце моя семья, какой бы она не была. Я не могу заставить себя жить так, словно их нет, хотя я очень хочу, чтобы их не было! За четыре года я привыкла жить одна и забыла, что такое титул, манеры и приемы. Они подвергли меня публичному унижению, «убили» мою мать, и я должна ненавидеть дядю Ромена, Софью, Люка, тетю Луизу… и бабушку, которая держит нейтралитет между ними и мной. А меня тянет туда, и я ней пойму почему… О, если бы не встреча с тобой в комнате мамы, я бы все равно мучилась, не зная, как поступить, просто теперь мне это сделать намного сложнее. Я люблю тебя. И выбор…. Разумом я должна взять сторону бабушки, а сердцем твою. И если она не позволит соединить две стороны, то я хочу остаться с тобой…
– Сколько у тебя свободного времени? – прервал ее Анри, он не хотел, чтобы она обещала то, что никогда не выполнит.
– Сорок минут. В восемь тридцать у меня передача на радио.
– Успеем, – сказал он, встал и галантно предложил руку. Затем коснулся до ладони и повел на сцену. Убедившись, что они одни, он включил старый проигрыватель и Элизабетта услышала ритмы двух сердец, музыку танго. От удовольствия она забыла о желаниях бабушки, мести семье дяди, и захлопала в ладоши.
– Сорок минут! – напомнил Анри, обнял ее и закружил в танце. Элизабетта вдруг представила себя в Большом Зале Приемов Золотого Дворца, как будто время, на мгновение, случайно перенесло их назад, в прошлое. Ей исполнилось четырнадцать, когда тетя Луиза уговорила дядю Ромена отпустить племянницу на детский новогодний бал с Люком и Софьей, а в партнеры ей достался сын алкогольного магната, которого утром отвергла капризная кузина. Элизабетта закрыла глаза, представила, что место неуклюжего Гэвина занял Анри и узнала, какое на самом деле удовольствие может доставить танец. После этого бала она совсем не плакала, когда Роза помогала ей раздеваться перед сном и настойчиво требовала успокоиться, а рассказывала обо всех эмоциях и чувствах, в которые ее погрузил танец.
– О нас сочинили роман в картинках, мы теряем бдительность, – шепнула Элизабетта и засмеялась, когда Анри случайно наступил на ногу. Он наклонил ее вбок, и она впервые увидела в темноте мигающие огоньки на оборудовании и аккуратно сложенные гитары.
– Ты тоже читала газеты? – безо всякого удивления спросил он и несколько раз прокрутил. – Да ну их, мне уже все равно, здесь темно, нет окон и мышам сложно пролезть.
Она улыбнулась. Счастливый момент танца скоро закончится. Но у нее оставалось немного времени, чтобы провести его с Анри. Бабушка же не в тюрьму отправляет. Она сможет выходить из клетки, когда захочет и видеться с ним, как и раньше.
– Я поеду с тобой, – сказал Анри. Элизабетта удивилась. Он умел все – сочинять мелодии и стихи, петь, играть на гитаре, барабанах, рояле, и танцевать…
– Куда?
– На радио, конечно же! Если позволишь мне побыть звукорежиссером. Я тут вспомнил, мне совсем некуда деться на два часа!
Пластинка остановилась. Элизабетта услышала щелчок и проигрыватель отключился. Она стояла напротив Анри, они держались друг за друга и боялись пошевелиться.
– Скажем мистеру Дику, что Роб заболел, он давно просил отгул. Разберешься за полчаса с пультом и инструментами моих гостей?
– Без проблем, – воскликнул Анри. – О, ты решила обмануть шефа?
– Это имеет значение? – спросила она и потянула за руку вперед. – Идем, ты сам напросился. Только, ради бога, молчи и не комментируй беседу, иначе поклонницы узнают твой голос и оборвут студийный телефон!