Подозрение, возникавшее у него в таких случаях, казалось мне лишь мимолетным и настолько смешным, что оно не могло меня оскорбить. В одежде моей и поведении не было ничего подозрительного, — но почему нельзя было принять меня за разбойника? В те дни человек мог быть во всем похож на джентльмена и всё-таки оказаться грабителем с большой дороги. Поскольку разделение труда в каждой отрасли еще не наметилось тогда с такою полнотою, как впоследствии, профессия вежливого и образованного авантюриста, который выманивает у вас деньги в Уайте или избавляет вас от них в Мерибоне, часто соединялась с ремеслом грабителя, который где-нибудь в Лисьем Овраге или в Зябликовой Роще приказывал такому же щеголю, как и он: «Кошелек или жизнь!». К тому же, в те времена обращение отличалось некоторой грубостью и резкостью, которые впоследствии в значительной мере смягчились. Мне кажется, как я припоминаю, отчаянные люди более беззастенчиво прибегали тогда к рискованным способам приобретения богатства. Правда, и тогда уже отошли в прошлое те времена, когда Энтони-э-Вуд[24] мог сокрушаться о казни двух молодцов — людей неоспоримой отваги и чести, но которых безжалостно повесили в Оксфорде по той лишь причине, что нужда заставила их собирать дань на большой дороге. Еще дальше были от нас дни Бешеного принца и его приспешника Пойнса.[25] Но всё же и тогда обширные пустоши под Лондоном и малонаселенные окраины давали прибежище тем рыцарям большой дороги, которые со временем, возможно, выведутся вовсе, — всадникам-грабителям, промышлявшим своим ремеслом не без учтивости; подобно Джиббету в «Хитроумном плане щеголя»,[26] они кичились тем, что слывут самыми благовоспитанными разбойниками во всей округе и совершают свои дела с подобающей вежливостью. Поэтому молодому человеку в моих обстоятельствах не следовало приходить в негодование, если его ошибочно принимали за представителя этого почтенного сословия.
Я и не оскорблялся. Напротив, я находил развлечение, попеременно возбуждая и усыпляя подозрительность своего робкого попутчика, и нарочно действовал так, что еще больше приводил в замешательство мозг, от природы не слишком ясный и затуманенный вдобавок страхом. Когда моя непринужденная беседа убаюкивала его и совершенно успокаивала, достаточно мне было спросить у попутчика, как бы невзначай, куда он держит путь или по какому делу, и тот снова настораживался. Вот какой оборот принял у нас, например, разговор о сравнительной силе и резвости наших лошадей:
— Право, сэр, — сказал мой попутчик, — в галопе я с вами тягаться не стал бы, но позвольте вам заметить, что ваш мерин (хоть он и очень красив — что и говорить) слишком мелкокост и вряд ли достаточно вынослив в беге. Рысь, сэр, — тут он пришпорил своего буцефала,[27] — мелкая рысь — вот самый правильный аллюр для доброго коня; и будь мы поближе к какому-нибудь городу, я взялся бы обогнать вашего красавчика на ровной дороге (только не вскачь!) за две пинты кларета в ближайшей харчевне.
— Я согласен, сэр, — был мой ответ, — кстати и местность здесь подходящая.
— Гм, э… гм, — замялся мой приятель, — я поставил себе за правило во время поездки не переутомлять коня на середине перегона: никогда нельзя знать, не понадобится ли вдруг вся его прыть; кроме того, сэр, утверждая, что мой конь не отстал бы от вашего, я хотел сказать — при равной нагрузке; вы же весите на добрых четыре стона[28] меньше, чем я.
— Прекрасно! Я согласен взять добавочный груз. Сколько весит ваш чемоданчик?
24
Энтони-э-Вуд — английский историк XVII века, написавший биографии именитых людей города Оксфорда.
25
Бешеный принц — принц Гарри, будущий король Генрих V; Пойнс — персонаж исторической хроники Шекспира «Генрих IV».
27
Буцефал — синоним дикой, неукротимой лошади (по имени легендарного коня Александра Македонского).