— Молчать! Каждый солдат обязан охранять безопасность своей армии! Как твоя фамилия, гражданин?
— Сюркуф[7], — ответил спрошенный с легкой ухмылкой в уголке рта.
— Имя?
— Робер.
— Кто ты?
— Моряк.
— А-а-а, так вот почему ты, словно утка, столь беззаботно плескался там, на улице! Кто тот друг, которого ты хочешь навестить?
— Гражданин гренадер Андош Жюно.
— Андош Жюно, адвокат?
— Да, тот самый.
— Да это же мой добрый приятель! Откуда ты его знаешь?
— Мы встречались с ним в Бюсси ле-Гран, где он родился.
— Точно! Ты не врешь, гражданин Сюркуф. Жюно служит в нашей роте. Я провожу тебя к нему. Но прежде ты должен выпить с нами.
— А что вы пьете?
— Здесь только один сорт, как на вывеске, — руссийон. Вино крепкое, хотя и очень мягкое. Попробуй-ка!
Хозяин притащил большой кувшин своего фирменного напитка, и все солдаты дружно протянули стаканы, предвкушая удовольствие выпить за счет моряка.
После первого тоста Сюркуф предложил всем наполнить еще по стакану и снова выпить. Однако, заметив постную физиономию усомнившегося в его платежеспособности хозяина, он вытащил из кожаного бумажника пачку ассигнаций и швырнул ее на стол. Жест этот был встречен всеобщим ликованием: денег хватало с лихвой, и хозяин еще раз наполнил кувшин. На сей раз не обошли вниманием и миссионера, которому до этого не перепало еще ни глотка. Тамбурмажор подошел к его столику и потребовал:
— Встань, гражданин, возьми стакан и выпей за здоровье Конвента, выкинувшего папу римского из страны!
Священник поднялся и взял стакан. Однако вместо требуемого тоста тихо, но твердо сказал:
— Не для богохульства дал нам Господь эту благодать. В вине — истина, и я не хочу произносить слова лжи. Я пью за здоровье святого отца в Риме. Да хранит его небо!
Не успел он, однако, поднести вино к губам, как кулак тамбурмажора вышиб стакан из его руки, так что осколки брызнули по полу.
— Что ты это себе позволяешь, гражданин святоша? — взревел унтер. — Ты что, не знаешь, что в нашей прекрасной Франции прежние святые отцы упразднены? Еще немного, и всех вас вышвырнут отсюда вон со всей вашей ерундой, в которую вы заставляли нас верить! Я призываю тебя отказаться от своего тоста!
— Погоди-ка, старина, — перебил тамбурмажора другой солдат. — Зачем ты разбил его стакан? Гражданин хозяин, дай ему новый да налей пополнее! Этот поп явно из тех, что отказались от гражданской присяги. Вот мы и устроим ему сейчас проверку, и пусть он пеняет на себя, если ее не выдержит!
Хозяин принес требуемое. Тамбурмажор втиснул в ладонь священника полный стакан и приказал:
— А теперь пей, гражданин, и кричи громко: «Да здравствует республика! Долой папу!»
Лицо миссионера побледнело, но глаза его сверкали. Он поднял стакан и крикнул:
— Да здравствует святой отец! Долой врагов Франции!
Полупьяная орава разразилась дикими криками, и десятка два рук потянулось к мужественному приверженцу своей веры, чтобы жестоко проучить его. Но не тут-то было: в ссору вмешался незнакомец. Никто и не заметил, как он подошел, только вдруг Сюркуф оказался перед священником, прикрыл его своим телом и крикнул с веселой улыбкой:
— Граждане, не сделаете ли мне одолжение?
— Какое?
— Будьте так добры, выжмите, пожалуйста, воду из моего бушлата, прежде чем посягать на этого божьего человека!
Усмешка в глазах моряка и дружелюбность тона сбивали с толку, однако в глазах этих и в его тоне было нечто, что настораживало.
— Твой бушлат? — слегка растерянно спросил тамбурмажор. — Что ты выдумал? Нам-то какое до него дело? Отойди-ка в сторонку, гражданин Сюркуф. Мы хотим вдолбить этому ханже литанию, да так, чтобы он до последних своих дней ее не позабыл!
— Разрешите мне, по крайней мере, хотя бы выпить с ним по доброму глотку.
Моряк взял из рук священника стакан и спросил:
— Как тебя зовут?
— Я зовусь братом Мартином, — ответил тот.
— Отлично, брат Мартин. Позволь мне выпить с тобой — за твое здоровье, за здоровье всех мужественных людей, которые не боятся стоять за правду, за процветание прекрасной Бретани, моей родины, за здравие моего отечества и здоровье всех достойных уважения служителей церкви!
Сюркуф поднес стакан к губам и осушил его до дна. Несколько секунд в комнате царила мертвая тишина, а потом разразился шторм. Все глотки орали, все кулаки сотрясали воздух, к моряку протискивались разъяренные солдаты, но долговязый тамбурмажор широко расставил руки и оттеснил их назад.
7
Сюркуф (1773–1827) — реальное историческое лицо. Родился в Сен-Мало, на берегу Ла-Манша. В тринадцать лет ушел юнгой в заокеанский рейс на торговом судне. К двадцати годам стал капитаном, уговорив родителей купить бриг «Креол», и занялся весьма прибыльным делом: возил черных рабов для плантаторов во французские колонии. В 1795 году перебрался в Индийский океан, где прославился своими действиями против английских торговых судов. Робер Сюркуф буквально сеял ужас на морских путях между Индией и Мадагаскаром. Около 1800 года капер Сюркуф возвращается во Францию. Его капитал тогда оценивался в два миллиона франков. Сюркуф женился на дочери богатого судовладельца, еще больше увеличив свое состояние, но спокойную семейную жизнь вел недолго: через два года он опять покидает Францию, снова занявшись каперством. В 1810 году англичанам удалось завладеть его оперативной базой на Маврикии, после чего Сюркуф окончательно возвращается на родину. Наполеон награждает его орденом Почетного легиона и жалует баронский титул. Остаток жизни Сюркуф безмятежно провел во Франции благодаря очень недурному состоянию, сколоченному морским грабежом. После реставрации Бурбонов он стал одним из богатейших французских судовладельцев.