"Рукопись хранится так, что она, быть может, останется и предисловие будет прочитано, когда рука, писавшая эти строки, и сердце, диктовавшее их, рассыплются прахом.
Пусть же знают, что на этих страницах выражены истинные чувства человека, который вообще льстил людям редко, а тем, кого он любил, никогда".
В ноябре 1791 года, вскоре после переезда в Дамфриз, Бернс поехал в Эдинбург. Эта поездка оказалась очень грустной. В эти декабрьские дни Бернс снова встретился со своей старой любовью и понял, что Кларинда его любит и будет любить до самой смерти...
Оба знали, что расстаются навеки: Кларинда уже заказала место на корабле - она уезжала на Ямайку к "раскаявшемуся" мужу, а Роберт надолго возвращался домой, в Дамфриз.
Эти две недели были для Бернса прощанием с прошлым, с самой нелепой и самой мучительной любовью его жизни.
Уезжая, он снова с каждой станции писал, но уже не "Кларинде", а "милой, вечно мне дорогой Нэнси", шесть отчаянных, влюбленных - и безнадежных писем.
В последнее письмо он вложил три песни.
Одна - о мрачном декабрьском вечере, когда он простился с милой Нэнси навеки. Вторая - о чувствительных сердцах, которым суждено жить розно.
И третья - самая лучшая - об их любви:
Поцелуй - и до могилы
Мы простимся, друг мой милый.
Ропот сердца отовсюду
Посылать к тебе я буду...
Не любить бы нам так нежно,
Безрассудно, безнадежно,
Не сходиться, не прощаться,
Нам бы с горем не встречаться! *
Будь же ты благословенна,
Друг мой первый, друг бесценный,
Да сияет над тобою
Солнце счастья и покоя...
* Эти строки перевел Лермонтов как эпиграф к поэме Байрона.
Из Эдинбурга Бернс уехал, еще больше закрепив свою дружбу с Александром Каннингемом, Вильямом Смелли и Питером Хиллом.
В долгих ночных бдениях Вильям Смелли обсуждал с Бернсом политическое положение во Франции и в Великобритании, и всякий раз его поражали глубокие знания и блестящий ум Бернса. Перед отъездом Питер обещал ему посылать с оказией любые книги. А славный добродушный Кэннингем, который так изумительно пел все песни Бернса, познакомил его со своим другом Джоном Саймом: тот собирался переезжать в Дамфриз, где ему дали место инспектора гербового сбора.
Сайм решил купить под Дамфризом небольшой дом и перевезти туда свои книги, коллекции и гербарии. Он заранее просил Бернса приезжать к нему в любое время, добавив, что будет беречь и хранить каждую строку песен и стихов, написанных рукою Бернса.
Этих стихов накопилось уже очень много.
Часть из них вошла в три тома "Музыкального музея" Джонсона.
Остальные лежали в списках у друзей и у самого автора.
А что делает все эти годы мистер Вильям Крич, так дешево купивший у Бернса драгоценное авторское право?
Отношения с Кричем у поэта были более чем холодные. Еще в октябре, перед самым переездом в Дамфриз, Бернс писал Питеру Хиллу, сообщая, что не ответил - и не желает отвечать! - на письмо Крича:
"Кстати, я дьявольски здорово отомстил Кричу. Он написал мне изящное, тонкое письмо с сообщением, что собирается печатать третье издание, и так как он "по-братски" заботится о моей славе, то желает добавить все новые стихи, которые я с тех пор написал, за что я буду щедро вознагражден двумя-тремя экземплярами для подарка моим друзьям!!!"
Прошло почти полгода - и Крич снова написал Бернсу, упрекая за молчание и прося его прислать новые вещи. Теперь он обещал уже не два-три, а "сколько понадобится" экземпляров нового издания стихов, а также какие-нибудь нужные Бернсу книги.
О том, чтобы оплатить новые стихи, Крич и не заикался.
Перспектива увидеть свои стихи в новом, двухтомном и "элегантном" издании, как обещал Крич, была весьма соблазнительна. 16 февраля 1792 года Бернс написал Кричу так:
"Сэр,
Только что получил ваше письмо, и если бы привычка, как всегда, не притупляла совесть, моя преступная беззаботность испортила бы мне жизнь: я давно должен был написать вам по этому самому делу.
Теперь попробую говорить на языке, которым я не очень владею. Стану, насколько могу, деловым человеком.
Думаю, что при самом грубом подсчете я смогу добавить к вашим двум томам примерно около пятидесяти страниц нового материала. Притом я должен очень многое исправить и переделать. Вы сами понимаете, что эти новые пятьдесят страниц принадлежат мне столь же безоговорочно, как резиновый наконечник, который я сейчас надел на палец, порезавшись при чинке пера. Несколько весьма мне нужных книг - вот вся компенсация, которую я прошу от вас, не считая экземпляров нового издания, - они мне понадобятся, чтобы дарить мою книгу в знак дружбы или благодарности".
Далее Бернс указывает, кого из друзей привлечь к работе над переизданием:
"Я представлю им свою рукопись на просмотр, а также сообщу, какие авторы мне нужны, - пусть скажут, на какую сумму я могу заказать вам книги. Если мне присудят хотя бы сказку про Мальчика с Пальчика - я и то буду доволен.
Если возможно, я хотел бы получить корректуры через нашу дамфризскую почту, которая прибывает три раза в неделю, так как я непременно хочу все править сам".
Этот год - 1792-й - вообще начался удачно: в феврале Бернс получил повышение по службе. Его назначили одним из инспекторов дамфризского порта, где шла ожесточенная борьба с контрабандистами и где можно было рассчитывать на премиальные. На обеде, устроенном сослуживцами в честь нового инспектора, Бернс был очень весел и на просьбу друзей сочинить что-нибудь про них, про акцизных, спел придуманную тут же песенку:
Со скрипкой черт пустился в пляс
И в ад умчал акцизного,
И все кричали: - В добрый час!
Он не вернется сызнова!
Мы варим пива лучший сорт
И пьем, справляя тризну.
Спасибо, черт, любезный черт,
К нам не придет акцизный!
Есть пляски разные у нас
В горах моей отчизны,
Но лучший пляс, чертовский пляс
Сплясал в аду акцизный!
Вскоре Бернс отличился в новой своей роли. 29 февраля в заливе была замечена подозрительная шхуна. С берега таможенники следили за судном, которое не отвечало на их сигналы. Торопясь уйти, судно село на мель. Команда у контрабандистов была, очевидно, многочисленная и хорошо вооруженная, поэтому из Дамфриза вызвали отряд драгун. Когда они прибыли, Бернс во главе отряда, с саблей наголо первым пошел вброд и первым взобрался на палубу. Пуля просвистела мимо его уха, но контрабандисты, очевидно испугавшись большого отряда, перестали стрелять и сдались. Судно было захвачено, и весь контрабандный товар - оружие и боеприпасы - отвезен в дамфризскую таможню и продан с аукциона.