Он попытался расспросить слуг об Ариэль; но ему было ужасно трудно объяснить им природу своего недоумения, так что попытка ничего не принесла. Однако, привыкший к трудностям в общении с разного рода обслуживающим персоналом, он не счел неудачу особенно критичной. Ариэль все больше и больше создавала впечатление, будто в каком-то смысле живет в мире, чуждом его опыту; и сама она, что примечательно, очень медленно осознавала этот факт. Карфакс подумал о дальтониках, которые никогда не узнают о своей идиосинкразии; о том, что должен чувствовать человек, который, только будучи взрослым, осознал, что с рождения слеп на один глаз. Возможность полной гармонии между ним и Ариэль на мгновение показалась почти зловещей.
Но затем Карфакс подумал о красоте, доброте, разнообразных достоинствах хозяйки Флотского дома; о том искреннем счастье, которое испытывает в ее обществе. Если их души и различаются в неких глубоких и существенных отношениях — что в этом страшного? Ему, возможно, единственному из всех людей на этом острове, был предоставлен чудесный шанс на совершенную полноту. Если это взаправду так — очевидно, что дар следует принять с определенной долей веры и не подвергать чрезмерному дознанию.
— Вера! — воскликнул он вслух, снова возвращаясь к Беддоузу.
— Что в ней плохого? — отозвалось знакомое эхо. — При условии, конечно, что любовь подкрепляет ее. — Вновь возвратившаяся Ариэль шагала к нему, в своем костюме для езды верхом. Похоже, на раздумья у Карфакса ушло больше времени, чем он сам предполагал.
Хотя, когда он впервые прибыл сюда, Ариэль с энтузиазмом советовала ему изучить остров вдоль и поперек, теперь он был почти уверен в том, что покидать Флотский дом не вполне разумно — это может навредить его сильному, но довольно непрочному счастью. Он так ни разу и не прогулялся по округе, и хозяйка больше не давала ему прежних напутствий. Поэтому, когда в тот вечер после ужина Ариэль предложила прогуляться к морю, Карфакс забеспокоился.
— Не навредит ли это нам? — спросил он.
— Но как? Остров любит нас.
— Сдается мне, мы с тобой видим два разных острова.
— Возможно, потому, что мы никогда не знакомились с ним в обществе друг друга.
Они прошли по лужайке, окаймлявшей желтую змею-дорогу; через ворота — по едва видневшейся неухоженной тропе к скалам, рука об руку, в благоговейном молчании. Ветер налетал то теплый, то прохладный — наверное, так бывает лишь на маленьких островах. У их ног незамутненное море плескалось, гремело своими оковами и говорило на неведомом языке. Ариэль и Карфакс встали на самом краю обрыва, и он решился нарушить молчание цитатой из «Побережья Дувра»:
Она обняла его и поцеловала. Этот поцелуй навсегда остался с ним, отравив его душу, — ведь именно тогда, как Карфаксу показалось, они с Ариэль наконец-то поняли и узнали друг друга. Позже он подумал, что этот момент действительно стал для него совершенно и неоспоримо счастливым, — хотя в тот момент эта мысль не пришла в голову. Помимо моря, все кругом оставалось темным, тихим и свободным от хватки времени. Все мысли и чувства замедлили бег — и обрели бессмертие; сам этот момент стал бессмертен.
Через некоторое время они вернулись в дом, держась за руки и не говоря ни слова. И как их любовь началась незадолго до цитаты, так и закончилась вскоре после нее: ибо ночью Карфакс, случайно или нет, проснулся от глубокого счастливого сна, в котором они оба, улегшись необычно рано, пребывали после прогулки… и понял, что во Флотском доме он совсем один.
Он искал ее всюду; звал по имени — и вслушивался в эхо. В темном особняке каждый угол казался теперь заброшенным и безжизненным. Распахнув дверь ее спальни, Карфакс крикнул:
— Ариэль! Где ты?
22
Вибрато (итал. vibrato, от лат. vibratio — колебание) — периодические изменения высоты, силы (громкости) или тембра голоса (или звука в принципе).