Затем он с трудом перебросил тело в сидячее положение и опустился на разорванные простыни кровати. В течение неопределенного времени он ничего не замечал, но в конце концов услышал шаги, приближающиеся по темному проходу. Дверь оттолкнули с дороги, и вошел комендант, держа в руке зажженную свечу. Казалось, он не обращал внимания на потоки горячего воска, который уже успел застыть на большей части его узловатого сухого предплечья.
— Она в безопасности, — сказал он. — Не вашими трудами, конечно…
Комендант ледяным взором окинул распластанную фигуру Джеральда, пытавшегося встать. Он был весь в синяках и так возбужден, что сомневался, не схлопотал ли сотрясение мозга в кутерьме. Но облегчение от известия окрылило его.
— Значит, вашими?
— Ее затянули в пляс. К остальным. — Глаза коменданта блестели в свете свечи. Пение и танцы почти утихли.
Джеральд не мог ничего сделать, кроме как сесть на кровати. Его голос был низким и невнятным, как будто исходил не из его тела.
— Они… кто-то из них…
Комендант ответил, как никогда презирая свою слабость:
— Ее схватили двое. Один держал за одну руку, другой — за другую…
Джеральд не нашел в себе сил встретиться с ним взглядом.
— И что вы сделали? — спросил он все тем же чужеродным голосом.
— То, что должен был сделать. Надеюсь, я поспел вовремя. — Он выдержал небольшую паузу и добавил: — Она ждет вас внизу.
— Спасибо… спасибо вам. Звучит, конечно, глупо… но что еще остается?..
— Идти сможете?
— Думаю, да.
— Я провожу вас вниз. — Тон коменданта был как всегда бескомпромиссен.
В гостиной горели еще две свечи, и Фрина, одетая в чужое женское пальто с поясом, сидела между ними и пила. Миссис Паско, полностью одетая, пряча глаза, возилась среди обломков. Казалось, будто она завершает дело, которое прежде оставила незаконченным.
— Дорогой, ты цел? — Голос жены все еще был надломлен истерикой, но звучал так же нежно, как и всегда. Джеральд, забыв о синяках и мыслях о сотрясении мозга, повлек ее к себе в объятия. Они долго стояли молча, обхватив друг друга, а затем Джеральд нашел в себе силы взглянуть ей в лицо.
— Я с тобой, — сказала она и отвела глаза. — Не беспокойся.
Тихо и незаметно комендант Шоткрофт отступил в тень. Не видя его, Фрина допила свой напиток. Джеральд предположил, что этот коктейль подала ей миссис Паско.
В том углу, где возилась хозяйка гостиницы, было очень темно, но ее труды, похоже, мало что приносили; и ни она ничего не сказала своим постояльцам, ни они — ей. У дверей Фрина вдруг сняла с себя чужое пальто и бросила его на стул. Ее ночная рубашка порвалась так основательно, что она предстала практически обнаженной. И, хотя света, как и прежде, было мало, Джеральд все же увидел, как враждебно блеснули глаза хозяйки, обращенные к красивому телу Фрины.
— Можно взять одну свечу? — спросил он, чувствуя, как понемногу приходит в норму.
Миссис Паско его вежливость не оценила, продолжая злобно сверлить пару взглядом и застыв в окостенелой позе. Так что супруги сами посветили себе путь, пробираясь сквозь дебри сломанной мебели к развалинам снятого ими номера. Доспехи самурая так и валялись на полу, дверь в покои коменданта была плотно закрыта.
Вонь мертвецов к тому моменту почти уже выветрилась.
Они спустились вниз в семь утра. Несмотря на ранний час, миссис Паско успела на удивление многое восстановить, и гостиная стала выглядеть почти как раньше.
В вестибюле никто не дежурил, и Джеральд с Фриной отбыли, не попрощавшись.
По Рейк-стрит колесил молочник, но Джеральд заметил, что на его тележке написано название другого города. Однако маленький мальчик, которого они встретили чуть позже, идущий к неясной, но однозначно определенной цели, вполне мог быть местным жителем; и когда супруги достигли Стейшн-роуд — увидели небольшой участок земли, где уже молча работали люди с лопатами в руках. Они были толстыми, как мухи на ране, и такими же иссиня-черными. Над их головами, на высокой калитке, стальные литеры складывались в:
НОВОЕ МУНИЦИПАЛЬНОЕ КЛАДБИЩЕ
В сумерках прошлого вечера Джеральд и Фрина их не заметили.
Теперь же, в мягком свете осеннего утра вид траурных молчаливых тружеников был ужасен; но Фрина, похоже, так не считала. Наоборот, ее щеки залил румянец, а мягкие губы вдруг чувственно очертились, мимолетно напрягшись.
Она, казалось, забыла про присутствие Джеральда ненадолго, и он смог — впервые со вчерашнего вечера, — получше к ней присмотреться. В следующее мновение она уже казалась собой, прежней; но в за эту секунду Джеральд осознал, что их что-то разделило — они не станут это обсуждать впредь, но забыть никогда не смогут.