— Помните, какое определение счастья дал Сэмюэл Джонсон? «Если бы у меня не было ни обязанностей, ни стремления к будущему, я бы всю жизнь резво ехал в почтовой карете с хорошенькой женщиной».
— Джонсон боялся. Как и все смертные.
— А вы никогда не боитесь?
— О, да. — Она вздохнула. — Я не бессмертна.
— Вы совершенно уверены в этом?
Она посмотрела на него.
— У бессмертных нет имен, — развил мысль Карфакс, — или же их имена таковы, что ни одному смертному, будь то мужчина или женщина, не под силу их произнести. Как же вас зовут?
— У меня есть целых три имени, но вам лучше и впрямь их не произносить, потому что вы их возненавидите. Это отвратительные, банальные имена — такие носят школьницы, или домохозяйки, или одинокие пенсионерки, или безгрешные женские персонажи из книг. Это хорошие, полезные имена, их даже не стыдно вынести на передовицу газеты, но я вам ни одно не назову. Но, так и быть, запишу. — Она открыла том Вольтера и на самой последней странице принялась что-то писать карандашом, который достала из нагрудного кармана.
Машина поднималась по горной дороге быстро, будто участвуя в гонке; на ухабе она подскочила, карандаш заскользил по бумаге — и, вылетев из ее пальцев, упал на пол. Когда они миновали поворот, через правое приоткрытое окно в салон хлынул сильный ветер; он взъерошил волосы Карфакса, когда он наклонился за беглым писчим средством.
— Для меня, — сказал он, глядя не на спутницу, но на безлесное, бесприютное плато, окруженное морем, — вы совсем другой человек. Я буду звать вас Ариэль.
Она едва ли расслышала его за песней ветра, дующего в открытое окно ее машины.
— Остров необитаем? — спросил Карфакс спустя десять минут, не замечая ни облачков смога, ни торчащих кверху дымоходов. — Или все местные живут в центре?
— В центре живут только приезжие, — ответила женщина, улыбаясь. Вдруг она указала на что-то за окном: — Смотрите! Гуси! — Карфакс ничего не увидел, и ни ветер, ни уверенный рокот двигателя не дали бы ему услышать даже характерный гомон перелетных птиц. Но Ариэль была сама не своя от радости: — Как чудесно! Гуси ждали меня, чтобы передать свой привет! — воскликнула она. — Ждали нас, — добавила она чуть оправдывающимся тоном и схватила Карфакса за руку. — Гуси — настоящие хозяева этого острова, — произнесла Ариэль с притворной серьезностью. — Но ученые нередко прибывают сюда, чтобы их окольцевать, занести в каталог и от чего-нибудь защитить, поэтому этих птиц уже не так часто застанешь тут.
— Белые поселенцы расставили ловушки для коренных жителей Тасмании — и вскоре истребили их, — заметил Карфакс.
— Но и сами попали в ловушку, — мягко парировала Ариэль. — Вот почему приезжим приходится ютиться в центре острова, а все остальные его земли кажутся им необитаемыми. Вы же заметили? Жилья совсем не видать.
Пока она говорила, холмы расступились, и Карфакс впервые увидел Флотский дом.
С архитектурной точки зрения положение этого отщепенца показалось ему чересчур рискованным. Как и здание парламента в Эдинбурге, спроектированное Иниго Джонсом[13], дом, вероятно, был старше, чем выглядел, — возможно, намного старше, поскольку Карфакс вспомнил, что ничего не знает о постройках на острове. С другой стороны, это могла быть в высшей степени совершенная современная стилизация, обманчиво состаренная соленым морским ветром. Но если и стилизация, то — под какую эпоху? Возможно, под самое начало восемнадцатого века. В любом случае, эти пересуды были порождены вящим удивлением Карфакса от изобретательности, проявленной в сокрытии этого прекрасного обиталища от остального мира. Он видел Комптон-Виньятес[14] — и поразился уединению, смутно похожему на то, что наблюдалось здесь и сейчас; но уединение Флотского дома виделось Карфаксу чем-то более совершенным и завершенным, чудом воображения и изобретательности, чем-то, затрагивающим душу на совершенно ином уровне.
— Как же славно там жить! — воскликнул он с неожиданным для себя энтузиазмом.
Ариэль безмятежно улыбнулась ему и стала заправлять выбившиеся полы рубашки в брюки, готовясь к выходу из машины.
— Никогда прежде не видел столь прекрасной округи, — искренне добавил Карфакс.
13
Пэк — в фольклоре фризов, саксов и скандинавов лесной дух (подобный античному Пану), пугающий людей в чащах или заставляющий их терять свой след; Оберон — в средневековом западноевропейском фольклоре сверхъестественное существо, повелитель фей и эльфов, супруг феи Титании. Оба выведены Шекспиром как персонажи в комедии «Сон в летнюю ночь».
14
Цитата из стихотворния английского поэта Мэтью Арнольда (1822–1888) приводится в переводе Г. О. Шокина.