— Поторопитесь, — прошептал доктор ему на ухо. Затем, поманив своего ассистента-отпрыска, он оставил их наедине.
Фенвилл опустился на колени и слегка коснулся губ Дорабеллы. Ее прекрасные руки лежали под одеялом, но она смогла обвить ими его шею.
— Свет моей жизни, — пробормотала она, — единственная моя любовь.
Он страстно поцеловал ее. На этот раз она, казалось, ответила; и Фенвилла охватил истерический прилив радости. Он целовал ее снова и снова, покуда не осознал, что ее губы ощутимо холодеют. Дорабелла умерла. Проливая горькие слезы, он отчаянно прижал к себе бездыханное тело. До его ушей донесся стук — от входной двери внизу; вскоре чей-то голос обратился к нему из коридора:
— Папа говорит, это полицейские.
Фенвилл поднял голову — кровь Дорабеллы осталась у него на лице.
Дверь открылась, и доктор Бермуда решительно встал в проходе.
— Современная наука, — сказал он, — не смогла вас вылечить; но она не оставит вас на произвол устаревшей арлекинады закона. — Он мягко улыбнулся и снова поманил сына. — Ступай в спальню, — сказал он. — Поищи за зеркалом. Принеси то, что там найдешь. Скорее, сынок — время не ждет.
Повязки для твоих волос[38]
Никто, казалось, не знал Кларинду Хартли по-настоящему. У нее имелась небольшая, но весьма изысканно обставленная квартирка недалеко от Черч-стрит в Кенсингтоне; она занимала ответственный пост в крупной, но не требующей особых обязательств коммерческой организации. Никто из тех, кто знал ее сейчас, не мог представить ее на другой работе, или, раз уж на то пошло, живущей где-то в другом месте. Она не стремилась к развлечениям, но нередко была замечена в компании мужчин; на время отпуска — просто куда-то исчезала, а по возвращении отвечала на вопросы о далеких краях скупо и неохотно. Казалось, никому не ведомо, в чем она черпает радость и вдохновение; и с течением времени расплодилась уйма пересудов о том, сколько же ей на самом деле лет и что за странную двойную жизнь она ведет. Первая тема пользовалась особенной актуальностью из-за внешности и манер Кларинды — она была очень высока (что для леди — скорее недостаток, по мнению многих кавалеров) и хорошо сложена; своим светлым, тонким, но очень густым волосам она явно уделяла много внимания. Ее лицо, по сторонней оценке, напоминало скорее маску — этакую точно рассчитанную совокупность плоскостей и выпуклых кривых; волосы изящно оттеняли эти черты. У Кларинды был запоминающийся голос — высокий, но очень музыкальный. На самом деле эта женщина всего тридцать два года ходила по земле; и все были безмерно удивлены, когда она объявила о своей помолвке с Дадли Карстерсом.
Вернее, об этом объявил сам Карстерс. Такой уж он был человек — выбалтывал весть всякому встречному и поперечному, если понимал, что тот еще не в курсе; и у восторга в его голосе вполне могла иметься искренняя подоплека — он ведь ухаживал за Клариндой уж несколько лет. Он работал в одной конторе с ней, и для своих тридцати — на солидной и уважаемой должности. Во всех отношениях Дадли казался мужчиной презентабельным — но не менее достойные экземпляры могли найтись буквально в соседнем кабинете, и даже этот спектр Кларинда могла расширить, просто выйдя на улицу.
На выходные после помолвки Дадли увез свою избранницу в Нортгемптоншир — то есть к своим родителям. Господин Карстерс-старший прослыл не последним человеком в обувной промышленности Нортгемптона; и когда он вышел на пенсию, получив достойную пенсию, поселился в небольшом, но удобном доме в одной из отдаленных частей графства, на диво многолюдной и просторной. Мистер Карстерс стал пионером в этом отношении, ибо другие боссы, занимавшие аналогичные должности, после выхода на пенсию обычно подавались на побережье Сассекса или в Нью-Форест; но его инициативе, как это нередко бывает в таких случаях, подражали до тех пор, пока маленькая деревня не превратилась в клуб пенсионеров-экс-промышленников и пристанище для их домочадцев.
Кларинда бы оценила, если бы ей было дано больше времени на то, чтобы привыкнуть к новой жизни, но Дадли сразу, с таким рвением, повлек ее знакомиться с семьей — этот-то малый, если видел цель, не замечал препятствий. Она, конечно, сказала «да» на вопрос, который считается в отношениях главным, — слегка улыбнулась и сказала «да» и на второстепенный.
38
Подразумевается известный в Англии ресторан «Pagani’s» на Грейт-Портленд-стрит в округе Сен-Мэрилебон, Вестминстер.