В начале 80-х, особенно в King Crimson и с Энди Саммерсом, Фрипп углубился в новейшие эффекты и гитарносинтезаторную технологию. Правда, как и многих других гитаристов, его расстраивала лёгкая задержка слежения даже у лучших гитарных синтезаторов — и, как многие музыканты, после флирта с невообразимыми звуковыми возможностями MIDI-аппаратуры Фрипп всё-таки пришёл к заключению, что музыка важнее звука, и хорошую музыку не купишь в ближайшем магазине радиотоваров — она совершенно так же неуловима, как всегда. (Даже Милтон Бэббитт, 12-тонный гуру ранних синтезаторов RCA 50-х и начала 60-х гг., заключил, что «ничто не надоедает так быстро, как новый звук.»)
Фрипп также говорил о том, что когда играешь на электрогитаре, раздражает расстояние между звуком (исходящим из установленного где-то вдали громкоговорителя) и его источником (пальцы гитариста). Он говорил, что «как только подключаешься, сразу впадаешь в «шизофреническое» состояние» (Дилиберто 1987, 52) Профессиональный исполнитель может научиться справляться с этой шизофренической дистанцией, но только за счёт чувства интимной близости с музыкой.
При игре на акустической гитаре звук исходит непосредственно из источника, притом и то, и другое находятся близко к телу — так что определённая близость к музыке даёт эффект, изначально невозможный с электрогитарой. В исполнительской практике Гитар-Крафта каждому музыканту жизненно важно иметь возможность слышать, что играют все остальные — чтобы между источником звука и самим звуком не было никакой двусмысленности. Фрипп остановился на акустической гитаре Ovation Legend 1867 с мягко закруглённым сверхпустотелым корпусом, настолько близким к форме и толщине электрогитары, насколько возможно без нестерпимой потери качества звука. Фриппу нравилась посадка этой модели на тело — она дала ему возможность поставить правую руку в позицию, которую он выработал, годами играя на электрогитарах; на гитарах с более глубоким корпусом такая постановка руки невозможна без неудобных изворотов (в чём я убедился со своим дредноутом Yamaha). В Ovation 1867 есть встроенный звукосниматель и графический эквалайзер — для использования в случаях, когда необходимо усиление; разумеется, как только вы подключите гитару, она станет звучать не как гитара, а как динамики, через которые идёт звук, и вновь возникнет шизофреническая проблема «звук-источник». Но, как говорится, жизнь полна компромиссов, и Ovation 1867 стала официально рекомендованной моделью Гитар-Крафта.
Так что же такое Гитар-Крафт? Наверное, мне нужно было начать с краткого определения, данного в «Служебной Брошюре Гитар-Крафта» 1989 года. Там говорится, что Гитар-Крафт — это «три вещи: 1) способ развития отношений с гитарой; 2) способ развития отношений с музыкой; 3) способ развития отношений с самим собой.» Само название Гитар-Крафт подразумевает определённую сосредоточенность на достижении некого уровня компетенции — в самом что ни на есть практическом смысле. Затем компетенция может превратиться в беглость, а беглость — в мастерство. Но в Гитар-Крафте делается акцент на конкретных методах, а не на спекулятивной метафизике «светлых идей», как это называется в фольклоре Крафтистов: далее в Брошюре говорится: «Мы приближаемся к неосязаемому, работая над осязаемым. На определённом уровне прилежания, сосредоточенных усилий, мастерство становится искусством.»
Мой визит к Фриппу
Я не был уверен, являюсь ли я типичным Крафти-гитаристом. Наверное, типичных Крафти-гитаристов вообще не существует — все они ярко выраженные личности, хотя школа всё же специализируется на обучении белых молодых мужчин-гитаристов преодолению своих самоограничений. Как объяснялось в предисловии к этой книге, у меня не было особого намерения ехать в Клеймонт для того, чтобы сидеть у ног м-ра Фриппа. У меня был скрытый мотив, который принёс мне немалый дискомфорт в ту неделю, что я провёл там — я намеревался «изучать» Фриппа и Гитар-Крафт в качестве исследования для моей музыковедческой диссертации. Это было моим самоограничением. В конце концов я получил то, чего совсем не ожидал.
Семинары Гитар-Крафта недёшевы. Мой пятидневный курс стоил 625 долларов, и я наивно пытался «проехать бесплатно», поскольку я был бы не участником, а наблюдателем. Фрипп в телефонном разговоре со мной раздражённо отверг мою просьбу о финансовом «отпущении»: «Нет, сниженной таксы не будет! Если вы вообще собираетесь сюда приехать, то примете участие в курсе вместе со всеми остальными.» Впоследствии он объяснил группе значение высокой стоимости семинаров: для тех, кто приехал, это автоматически должно иметь какой-то смысл — если человек расстаётся с 625 долларами плюс расходы на самолёт и железную дорогу, он будет стремиться получить как можно больше от того, что ему дают взамен.