Кто-то поднял руку и спросил: «А витамины — это наркотики?» Лукавое фырканье и многозначительные взгляды между Робертом и его ассистентом Бобом Гербером. Едва удерживаясь от смеха, Роберт медленно и обдуманно ответил: «Ну — я не знаю, наркотики это или нет; но если вы спрашиваете, можете ли вы здесь принимать витамины, то ответ — да.» Я понял, что всё это веселье происходило из-за глупой формы вопроса; действительно, на протяжении всего семинара немало энергии посвящалось идее научиться говорить точно.
В завершение своих замечаний Роберт привёл один из своих парадоксальных афоризмов, запас которых у него, по-видимому, неиссякаем (он произносит их с комично-самоуверенными интонациями опытного рассказчика). Он сказал: «Здесь нет ничего принудительного. Не существует такой вещи, как ошибка. Есть только одно принуждение, только одна ошибка — если ты не осознаёшь своих ошибок.»
На этом обед закончился. Несколько учеников убрали со столов и помыли посуду — эта лёгкая форма кухонного дежурства исполнялась на добровольной основе, и дежурные менялись на каждом приёме пищи. В 8.45 мы собрались в библиотеке — большинство уселось на ковре на полу, кто-то на нескольких складных стульях. Фрипп сел на стул в дальнем от двери углу и объявил, что поскольку одного или двоих учеников ещё нет, курс не может начаться, и нам придётся подождать до следующего утра.
Страдая от «джет-лага», я бродил взад-вперёд, не зная, чем заняться. Больше всего мне хотелось поиграть на гитаре, но до завтра об этом не могло быть и речи. В покинутом затемнённом обеденном зале была пара встроенных полок со старыми книгами, альманахами и странными сельскохозяйственными и техническими журналами. Я нашёл какой-то дрянной оккультный роман под названием Firestarter[18] и удалился к себе в комнату. Записал кое-что в дневник. Лёжа на комковатом матрасе на пружинах-ухабах, я прочитал несколько страниц романа, раздражаясь от того, что плачу сотню баксов в день за то, что делаю абсолютно бессмысленные вещи. Вскоре я заснул.
Вторник
Я никого не просил разбудить меня на упражнение «утренней релаксации» в 7.30, но проснулся минута в минуту — мне приснилось, что я уже проспал. Я сбежал вниз в библиотеку, где уже сидели все остальные. Утреннюю релаксацию проводил преподаватель из клеймонтской общины. Смысл, по существу, состоял в том, чтобы поочерёдно расслаблять и чувствовать все мускулы тела, начиная с лица и далее вниз. В это время преподаватель разговаривал с нами, советуя останавливать внимание на определённой области тела, чтобы почувствовать эту область изнутри. Мои первоначальные трудности были физические: я никогда не учился сидеть на полу, и через 20 минут у меня заболела спина и затекли ноги, а ум никак не мог сосредоточиться на упражнении. На следующие релаксации я приходил пораньше, так что мне удавалось занять складной стул и сидеть несколько более удобно.
Как известно любому, кто занимался какой-нибудь формой медитации, остановить мысль — это обескураживающе трудная задача, и самым большим моим впечатлением на релаксации был постоянный, безостановочный, непроизвольный вихрь ассоциаций — разум извергал непрерывный поток мыслей, образов, воспоминаний, предчувствий, расчётов, ощущений; судорожный, беспокойный поток без начала и конца. Фрипп придаёт утренней релаксации большое значение: в одном из недавних инфобюллетеней он писал, что нельзя считать себя Крафтистом, если не занимаешься этим каждый день.
За завтраком — опять пир, а потом кофе — Фрипп объявил, что Гитар-Крафт XII открыт; отсутствующему до сих пор кандидату, который, видимо, каким-то образом сбился с пути, просто придётся нас догнать. В 9 часов 25 кандидатов и два преподавателя-ассистента по гитаре (Тони Гебалле и Матт) расселись на складных стульях вдоль окон просторного, залитого светом бального зала с высокими потолками. Фрипп, всегда хладнокровный и проворный, с чёрной гитарой Ovation на ремне, тихо проскользнул в комнату, осмотрелся, сказал с притворным раздражением: «Я вернусь, когда вы расположитесь как следует», и вышел. Последовала дискуссия о том, что он, наверное, хотел, чтобы мы сели рядами, но Матт сказал, что Фрипп просто хотел, чтобы круг был поаккуратнее.
Когда это было сделано, он ещё раз проплыл внутрь, осмотрел сцену, занял своё место и, непринуждённо стоя перед пустым стулом, стоящим посередине стены, заговорил. «Новая стандартная настройка такова: шестая струна — «до», на терцию ниже старой «ми»; пятая струна — «соль», секундой ниже старой «ля»; четвёртая струна — «ре», то же, что раньше; третья струна — «ля», секундой выше старой «соль»; вторая струна — «ми», то же самое, что старая первая; первая струна — «соль», на терцию выше старой «ми». Другими словами, полные квинты вверх от «до» до «соль». Настройте гитары, но пока ничего не играйте.» Кто-то вытащил камертон на батарейках, и мы настроились. Мой старый дредноут Yamaha струна за струной приобретал совершенно новое звучание, и я всё больше удивлялся безупречной логике и звучности новой настройки.