«Вот мы здесь», — сказал он. «Меньше чем через час мы отправимся на выступление, представляющее Гитар-Крафт. И мы не знаем, что, чёрт возьми, мы делаем. Мы не знаем, куда мы едем, но, что ещё важнее, мы не знаем, как нам нужно подать себя. Мы даже не обсуждали таких вопросов, как, например, на каких машинах мы поедем, где повезём гитары. Роберт говорит о групповом сознании. У нас же нет ни малейшего представления о том, кто мы такие, что мы хотим сказать, как нам нужно это сделать. Как называются группы? В каком порядке мы будем играть? Кто скажет устроителям вечера, что мы будем делать? У нас нет группового сознания. И говорю вам — нам нужно собрать своё дерьмо прямо сейчас, или всё будет очень плохо. Что нам нужно — так это сценический менеджер, и я призываю, чтобы кто-нибудь прямо сейчас вышел и стал нашим сценическим менеджером, чтобы как следует всё подготовить и мы бы смогли это сделать.»
Он сел, кипя от возмущения.
Всю речь Дика Роберт просидел, сохраняя на лице свою непроницаемую ухмылку и никак не реагируя; у меня было смутное подозрение, что он готовит всем нам какое-нибудь колоссальное огорчение в отношении всего того, о чём говорил Дик. Я уже представлял, как двадцать шесть неорганизованных гитаристов приедут в какой-нибудь деревенский кабак, не имея никакого понятия о том, что там происходит, без всякого руководства, не имея возможности что-либо организовать с неприветливым администратором этого заведения. Имея опыт репетиций со своей собственной группой (отсутствие какого бы то ни было направления и бесплодные блуждания, при том, что никто не хочет выйти вперёд и взять ответственность на себя), я не мог вынести мысли о том, как я буду стоять перед зрителями, глядя на хаотичное скопление нетерпеливых любителей кантри-музыки, попивающих пиво и наблюдающих за группой топчущихся на месте длинноволосых парней с акустическими гитарами, которые представят им плохо организованную последовательность нервно исполненных, избитых, дерьмово-интеллектуальных пьес. Я боялся за собственную безопасность.
Вскоре после того, как Дик закончил свою речь, я, измученный этими предчувствиями беды, и чувствуя себя очень важным и решительным, встал и (разумеется, чувствуя холод в животе) сказал: «Вызываюсь быть сценическим менеджером; сразу после обеда я хотел бы поговорить с руководителями групп, чтобы обсудить план.» Фрипп не сказал ничего.
Мы поговорили, я составил маленький список номеров (теперь он утерян) и вскоре мы уже грузились по машинам и фургонам. Сквозь тьму и холод мы ехали в «Железную рельсу».
Мы нашли это место и припарковали машину. Я выскочил и побежал к двери, желая оказаться там первым, дабы пресечь смятение в зародыше. Оказалось, что «Железная Рельса» — это маленький, стильный коктейль-бар в величественном здании колониального стиля в центре Чарльз-Тауна, видимо, примыкающий к респектабельной гостинице или меблированным комнатам. На бармене была накрахмаленная белая рубашка с чёрной бабочкой; помещение было почти пусто. Те, кто сидел за столиками, походили на туристов из среднего класса; они тихо попивали коктейли.
Я нашёл менеджера и сказал ему, что прибыл Гитар-Крафт. Он явно знал, что мы едем, и был не очень-то тронут моим возбуждением. Он сказал, что мы можем положить гитары в средней комнате, а играть будем в задней, после чего исчез. Похоже, что «Железная Рельса» когда-то была жилым домом — там были красивые деревянные панели и старомодные обои. В передней комнате был бар, в маленькой средней комнате стояли несколько столиков, а задняя комната была немного побольше — там стояли пять или шесть столов несколько большего размера, элегантно сервированных белыми скатертями, столовым серебром и розами в тонких стеклянных вазах. В этой комнате никого не было; не было и никакой сцены. По сути дела, основной организационной обязанностью сценического менеджера оказалось расчистить место для наших групп.
Двадцать шесть Крафтистов прошли в комнату, освободились от зимней одежды, сложили гитары в средней комнате, потоптались и стали заказывать пиво и безалкогольные напитки. Я взял 7-Up, который, будучи подан в стакане со льдом, соломинкой и пластмассовым миксером для напитков, обошёлся мне примерно в два доллара. Чтобы придти в себя, я возвратился в заднюю комнату, сел за угловой столик слева и начал размышлять о злой судьбе.