Вскоре прибыл и Роберт в компании нескольких женщин — двух кухонных работниц-призраков (теперь элегантно разодетых) и красавицы Нины, подружки Матта. Они были сама улыбчивость и общительность, и устроились за угловым столиком справа — прямо напротив меня. Фрэнк Шелдон, по обыкновению осанистый как статуя, занял место среди них. Широким жестом Роберт заказал на стол шампанское, и когда, к удовольствию его дам, он откуда-то вытащил ручку от метлы и начал стучать ею по полу и потолку (видимо, практикуя ту форму музыкальной критики, которую он вскоре должен был показать), у меня начало складываться ясное впечатление, что этот столик в любом случае собирается сегодня веселиться — скорее всего, за счёт Крафтистов.
Уже не помню точно, как мы начали. Как сценический менеджер, я, наверное, должен был представить каждый номер, но мне показалось, что в этом не так уж много смысла — и просто позволил событиям развиваться в запланированном порядке.
Теперь что касается музыки. Ранее, бродя по дому прошлые полтора дня, я слышал лишь фрагменты репертуара каждой из групп, и был совсем не готов к великолепию развернувшегося концерта. У каждой группы определённо было своё лицо; некоторые пьесы были более закончены и отшлифованы, некоторые — нет. Но в целом впечатление было невероятно сильное — программа за программой акустического мини-рок-гамелана — то быстро, полиритмично и возбуждающе, то мягко, лирично, трогательно и печально. Кое-что из материала было в старомодных тональностях, что-то — в ладовом контексте, что-то было основано на необычных эмпирических гаммах, что-то имело главным образом ритмическую, а не тональную основу. Больше всего меня поразило то, что мы сделали это — создали целый минирепертуар интересной, сложной, разнообразной, убедительной музыки — за полтора дня работы и ещё полтора дня подготовительных упражнений с новой настройкой. В этом смысле результат был просто великолепный, и я был потрясён невероятными энергией, эффективностью и жизнеспособностью того организма, благодаря которому это стало возможным — Гитар-Крафта.
Но лучше всех, без сомнения, сыграли Матт и Тони — они вошли в дверь с гитарами в руках и играли, пробираясь через заполненную людьми комнату. Даже не глядя на свои пальцы, они привлекли внимание собравшихся Крафтистов своими игриво многозначительными выражениями лиц при исполнении одной из наиболее запутанно-логических и разгульно-оживлённых композиций в стиле «Барток плюс Чак Берри», из всех, что я только слышал. Закончив, они ускользнули в дверь под громовые аплодисменты публики. После, когда я излил Матту душу в следующих выражениях: «Ваша пьеса — это фантастика, прекрасно, невероятно… Это было… искусство!», он весьма хладнокровно отреагировал добродушным «Ннну!».
Критические замечания. Во время игры Крафтистов Роберт принялся «стимулировать наше внимание» гиканьем, свистом, криками «Хэви-метал давай!», стуком своей ручки от метлы — в общем, потрудился на славу. Наихудшее оскорбление он приберёг для драгоценной баллады моей группы — “Round And Round”. Как только я извлекал большой шестинотный аккорд — а их было много, и в прекрасно предсказуемых местах — Роберт издавал звук, который издала бы, наверное, корова-психопатка при оргазме. Из-за этого, а также из-за радостного хихиканья его окружения, из-за метлы и прочих Робертовых вербальных извержений, слышать пьесу было невозможно. Правда, я как-то предчувствовал всё это и не очень волновался; моему «я» смутно хотелось, чтобы пьеса слушалась в том настроении, в каком создавалась, но внимание, конечно, уже было «простимулировано». После “Round And Round” мы сыграли свою ритмичную пьесу (исступлённые безудержные вопли «Рок-н-ролл! Рок-н-ролл!» из-за главного стола), закончили и заняли свои места.
Выступления всех групп заняли меньше времени, чем ожидалось, и после короткого перерыва было решено сыграть всё ещё раз. К этому моменту в дверь начали заглядывать любопытные посетители — некоторые оставались и слушали одну или две группы. Среди прочих буквально ввалилась одна очень пьяная блондинка лет тридцати, с подругой, и громко начала высказывать свои мнения о происходящем. Беседа Роберта с этой нализавшейся фигурой (он подстрекал её обращаться с музыкантами как можно грубее и нахальнее) была бесподобна — жаль, что я не помню точных слов. (Впоследствии он морализировал перед Крафтистами: «Нам очень повезло, что нам попалась эта пьяная блондинка».)
К концу вечера Боб Гербер, состоявший в ранге начинающего и все четыре дня проигравший на гитаре, сыграл трогательную милую сольную программу. Он держал гитару как большого любимого плюшевого медведя и извлекал ноты нежно и убедительно. Его игра была живым напоминанием о том, что техника — это ещё не всё, и музыка может говорить при помощи человека любого уровня опыта.