Примерно за десять лет до этого Фрипп выразил такое же недовольство в контексте продюсирования альбома The Roches. «Переносить исполнение на пластинку» — писал он — это почти то же самое, что «переводить Гёте на английский или Шекспира — на немецкий» и пытаться выразить «подразумеваемый, а не буквальный смысл». (Фрипп 1980А, 26)
Используя разнообразные образы и метафоры (в том числе религиозные), многие музыканты, независимо от жанра, говорили, что ключ к творческой способности состоит в том, чтобы убрать с дороги своё «я» и позволить высшей силе играть, используя тебя как проводник. Феликс Кавальер: «Мы — как маяки другого источника. Мне кажется, что некоторые из нас, людей, служат приёмниками этой вибрации, которая проходит сквозь нас.» Ламонт Дозье: «Я не могу ставить это себе в заслугу. Я всего лишь человек, а эти вещи — творения Бога. Всё хорошее, что я делаю, есть по меньшей мере отражение Его руки.» Джуди Коллинз: «Все — проводники. Любой артист, идущий по улице и насвистывающий какую-нибудь мелодию — проводник. Мы не делаем это. Это проходит сквозь нас. Это не наше.» Раффи: «Мне кажется, что процесс появления этих песен есть тайна, потому что. я чувствую это, я могу приписать эти песни себе, но они появляются откуда-то ещё.» (Song Talk 1989)
Роберт Фрипп так формулирует этот принцип: «Творческий музыкант. это. радиоприёмник, а не радиостанция. Его личная дисциплина — улучшать качество компонентов, транзисторов, динамиков, сплавов в приёмнике, а не заботиться о том, какой должна быть программа. Программа уже есть; всё, что нужно сделать, это принять её с возможно большего расстояния.» (Гарбарини 1979, 31-2)
Глава 3. Фрипп как слушатель.
Когда мне было 14 лет, появился рок-н-ролл — Фэтс Домино и Билл Хейли — но, честно говоря, мне казалось, что это идиотизм. Мне не нравился рок-н-ролл. Я был снобом и остался им. Я думаю, что рок-н-ролл — это интересно, и кое-что из него более интересно, чем тогда, в пятидесятых. И всё же, в общем, я бы не сказал, что он для меня много значит. Если бы рок-н-ролл со всей своей историей завтра утром куда-нибудь исчез, я не обратил бы на это внимания. Но мне доставляет удовольствие то, что я повлиял на рок-н-ролльных музыкантов. Меня радует, что обо мне хорошо отзывались Дэвид Боуи и Брайан Ино. Помимо подобных добрых слов, единственное, чем я восхищаюсь в рок-н-ролльных музыкантах — это то, сколько денег они зарабатывают.
Одной из важных для меня идей было то, что можно быть рок-музыкантом, не подвергая цензуре свои мыслительные способности. Рок-музыка имеет очень антиинтеллектуальную позицию, но я не понимал, почему для того, чтобы быть рок-музыкантом, мне нужно разыгрывать из себя дурака. Рок — это самая податливая музыкальная форма из всех имеющихся у нас. В рамках рока можно играть джазовую, классическую, трансовую музыку, барабанную музыку Урубу. Под знаменем рока может пройти всё, что угодно. Это замечательная музыкальная форма…
Агония рока
Война слов по поводу рока всё продолжается — и это, по крайней мере, свидетельствует о том, что музыка ещё жива, и что люди (ладно, некоторые люди) достаточно глубоко ею взволнованы, чтобы отстаивать свою позицию.
Критики часто утверждали, что гитарные идеи Фриппа конца 70-х и 80-х годов — их можно слышать в Фриппертронике и Лиге Джентльменов, King Crimson IV и Гитар-Крафте — в большом долгу перед минималистской традицией Стива Райха, Филипа Гласса, Ла Монте Янга и Терри Райли, традицией, начавшейся в 60-х как бунт против академической серийной музыки 40-х и 50-х. С самого начала минимализм, казалось, имел что-то общее с роком: твёрдый ритм, множество повторений, простые тональности в основе. Более того, аудитории обоих жанров весьма заметно пересекались. Такие альбомы, как A Rainbow In Curved Air Терри Райли (1969) имели психоделическую упаковку и предназначались для рок-публики; многие из ранних выступлений Филипа Гласса проходили не в классических концертных залах, а в рок-клубах нью-йоркского центра.