Сталкиваясь с рискованными противоречиями, порождаемыми этой верой, мы задаём себе главный вопрос: «Что делать со своими гонорарами?» Я следую тому принципу, что преимущества собственника предполагают ответственность, то есть если кто-то получает больше денег, чем ему нужно, у него есть возможность использовать их в общественных целях. Разные религии традиционно рекомендуют отдавать 10–15 % процентов своего дохода на благотворительность, и церковная десятина была неизбежной повинностью; нашей налоговой системе полагается проводить в жизнь собственническую ответственность путём принудительного перераспределения доходов более справедливым образом, чем они (хочешь-не-хочешь) делятся рыночными механизмами. Я отдаю себе отчёт в том, что разные люди хотят (и, следовательно, чувствуют свою потребность в таковых) разных жизненных стандартов, и что мой собственный выше некоторых и ниже остальных. Огромная разница между классами кажется надуманной, а связанные с ней эксплуатация и общественные притязания — оскорбительны.
Я решил для себя следующее: поддерживать фермерский проект в Корнуолле, эксперимент по образованию взрослых в Штатах и натуропатическую больницу в Англии. Больница является банкротом, а ферма и школа терпят серьёзные трудности. Бюджет Лиги Джентльменов имеет дефицит 30 000 долл.; у меня дома нет горячей воды; крыша дома протекает; и учтите, что я желаю оставаться финансово независимым от индустрии, чтобы мои музыкальные решения оставались: во-первых, личными, а во-вторых, музыкальными. И всё-таки ещё есть посетители концертов, покупатели пластинок, идеологи и «фанаты», критикующие артистов, которые желают получать сполна плату за свою работу и пытаются остановить эксплуатацию этой работы бутлеггерами-спекулянтами. Простите меня, но такая позиция кажется мне несносно наивной.
Тем не менее, я очень симпатизирую бутлеггерам-любителям. В этом случае движущей силой является увлечённость музыкой. В конце концов, разве лучшие вещи Чарли Паркера не есть концертные бутлеги? Я также знаю некоторых исполнителей, таких как INSTANT AUTOMATONS в Англии (и GRATEFUL DEAD в Америке — Ред.), которые ничего не имеют против, и даже заходят так далеко, что предоставляют посетителям концерта возможность подключать свои кассетники к микшерскому пульту. Превосходно — но не для меня. Мои взгляды обычно известны публике — принести с собой магнитофон есть намеренное нарушение правил игры, в лучшем случае — грубый ответ на любезность: это почти то же самое, что записывать частный разговор для дальнейшей публикации. Это говорит человек, который более семи лет постоянно фигурировал в списках бутлегов.
Теперь мы подошли к гуманистическим и философским причинам моего отрицательного отношения к тайной перезаписи живой музыки. Я ищу таких качеств, как внимание, как бытие в моментах без истории и ожидания, как отношение между человеком и животным в человеческом теле — отношение, которое так выразительно описывает поведенческая психология. Как сказал Блейк, «Тот, кто подчиняет себе радость / Разрушает крылатую жизнь». Конечно, у неоднократного прослушивания музыкальной пьесы в активном состоянии есть свои качества и достоинства. На плёнке музыка — это музыка; хорошая, плохая, оживлённая, летаргическая, одухотворённая и т. д. В живом представлении есть и другой элемент — музыка является посредником в отношении между исполнителем и слушателем. Это отношение весьма хрупко и легко разрушаемо. Попытки запечатлеть эту связь разрушают её, так же, как запись своих мыслей во время медитации существенно подрывает сам процесс медитации. Для некоторых исполнителей это не представляет трудностей, так же, как и фотосъёмка, но для меня — представляет. После всех лет и миль, которые я преодолел вместе с музыкой, я полностью осознал значение отношения между исполнителем и слушателем; и что может быть более важно, более ценно? Воспринять музыкальную пьесу однажды и только однажды — значит ощутить это взаимоотношение в самой кристально чистой форме. Этого нельзя повторить; сколько раз можно терять невинность?