В каждом историческом периоде музыка требует особой интерпретации, и, наверное, правда, что в интерпретации музыки XVIII в. и более ранней присутствует больше свободы, чем при исполнении музыки XIX и XX вв., поскольку в последнее время композиторы становятся всё более придирчивы к нотной записи своих идей, вплоть до самого последнего выразительного нюанса. Так или иначе, можно говорить о целом диапазоне возможных интерпретаций данной пьесы классической музыки; когда играются только ноты, без намёка на какое-нибудь усвоение стиля, музыки — такое исполнение есть (и, мне кажется, всегда было) отрава музыкальных факультетов и концертных площадок во всём мире. Но, учитывая развитую восприимчивость и интуитивную музыкальность, проявляемую классическим музыкантом, исполнение традиционного репертуара несомненно может приблизиться к фрипповскому идеалу музыки, когда можно сыграть любую ноту, какую хочешь — «при условии, что она правильная.»
Одна из важных проблем для классических музыкантов состоит в том, что «усовершенствовать» то, что Бах, Моцарт и прочие записали на бумаге — ужасно трудно. Человеку, который не до конца постиг виртуозное мастерство этих композиторов, и не имеет непосредственного чувства сложной и тем не менее элегантной системы эмоциональных и структурных «контрольных точек» и противовесов, встроенных во взаимоотношения мельчайших деталей этой музыки, объяснить это будет, наверное, невозможно.
За исключением, возможно, авангардного фри-джаза, вся известная мне музыка имеет некую «программу» — то есть явный или подразумеваемый набор соглашений и указаний, которым надо следовать; парадокс в том, что чувствительность и осмысленность исполнения прямо пропорциональны степени подчинения музыкантом своего «я» самой музыке. Это справедливо как в отношении репертуара King Crimson или Guitar Craft, так и в отношении репертуара классического. То же самое и в большинстве форм «свободной» импровизации — музыкант начинает играть не в вакууме, но, имея в своём распоряжении определённую технику, опирается на весь объём своих знаний о музыке (гаммы, теория, гармония, чувство ритма, чувство последовательности, принципы единства и противоположности и т. д.). Музыка звучит через исполнителя, будучи в каком-то смысле обусловлена его индивидуальными знаниями, опытом, вкусом и талантом, однако (в некоторые редкие мгновения) переступая эти границы и проявляясь Музыкой в чистом виде.
Мы уже отметили горькое замечание Фриппа: «Как ужасно, что единственный самовыражающийся человек [в классической оркестровой музыке] — это композитор.» Фрипп сказал также: «Как только музыкант начинает интересоваться самовыражением, будьте уверены — получится дрянь.» (Дроздовски 1989, 30) Кто-нибудь, кроме меня, почувствовал, что в этих двух высказываниях незримо скрывается ещё один парадокс? Поразмыслите над ними; мы вернёмся к этому в заключительной главе.
Глава 4. King Crimson I.
Как упал ты с неба, денница, сын зари[2]! разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своём: «взойду на небо, выше звёзд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему».
Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней.
Истоки: разводя пары
Фрипп родился в Уимборне, деревне за десять миль от Борнмута. О детстве юного Боба Фриппа известно мало; время от времени в прессе проскальзывали кое-какие пикантные подробности — вроде того, что в школе его любимыми предметами были английский и литература. (Дери 1985, 51) Лишь очень редко Фрипп в интервью приоткрывал что-нибудь о своём детстве. Такое случилось, например, в 1980 г., когда он говорил о своей детской путанице понятий, которую позже проработал при помощи психологического анализа поступков: «Мои родители сводили меня с ума. Мой отец не хотел детей, и я говорил: «Мам, отец вышел из себя», она отвечала: «Ничего подобного», а отец лупил меня по ушам. Ну и как можно обработать такую информацию и опыт?» (Recorder Three, 1980, n.p.)
C 11-ти лет, когда 24 декабря 1957 г. родители купили ему его первую гитару, Фрипп знал, что музыка будет его жизнью. С 14-летнего возраста у него был разносторонний исполнительский опыт — он играл на гитаре в отелях, ресторанах, аккомпанировал певцам. Он впитывал влияния: первые американские рокеры типа Скотти Мура, Элвис Пресли, Чак Берри; немного позже — Джанго Рейнхардт и современный джаз.