Между прочим, кое-кто из пантеона композиторов «классической» музыки XX в. уже разбирался во всём этом, и старался просветить неподатливых слушателей своими вызывающими действиями, пьесами, идеями, концепциями, бренчаньями, чириканьями и толкованиями.
Одним из таких был американец Джон Кейдж (его окончательная точка зрения была и остаётся следующей: «всё, что мы делаем — это музыка»), чья «безмолвная» пьеса 4’33” разгневала одних и заворожила других ещё в 1952-м (неизбежно подразумеваемый смысл пьесы состоял в том, что звуки, которые мы слышим, пытаясь слушать ничто, не менее интересны, чем любой шедевр Бетховена), и который разработал методы случайной композиции, дабы «композитор» со своей жалкой личностью ушёл с дороги и позволил временами упорядоченным, временами беспорядочным законам природы говорить за себя — как ветряные колокольчики.
Ещё одним был немец Карлхайнц Штокхаузен, вставший на более психологический и более практический путь — что видно, например, из его композиции 1968 г. “Aus den sieben Tagen (Из семи дней)”. Это набор инструкций в прозе для музыкантов (или, наверное, для кого угодно), следуя которым, они должны получить качественный музыкальный опыт. Наверное, самая экстремальная «пьеса» из Aus den sieben Tagen — это «Золотая пыль», которая выглядит так: «Живи четыре дня в полном одиночестве / без пищи / в полной тишине / без сильных движений / спи так мало, как необходимо / думай как можно меньше // через четыре дня, поздним вечером / предварительно ни с кем не говоря / играй отдельные звуки / НЕ ДУМАЯ о том, что играешь /// закрой глаза / просто слушай.» Но наиболее уместна в нашем обсуждении King Crimson в 1969 г. пьеса, идущая перед «Золотой пылью» — «Это». В ней следующие инструкции: «НИ О ЧЁМ не думай / подожди, пока всё внутри тебя абсолютно успокоится / когда этого достигнешь / начинай играть / как только начнёшь думать, остановись / и попробуй вновь достигнуть состояния НЕ-ДУМАНИЯ / затем продолжай играть.»
Как же должна звучать такая музыка? Не нужно гадать. Пьеса «Это» была записана фирмой Deutsche Grammophon в 1968 г.; можете послушать сами. Если вы не имеете доступа к старым немецким пластинкам (хотя эта вполне доступна в большинстве фонотек музыкальных факультетов), то всё равно не волнуйтесь. Она звучит примерно так же, как “Moonchild” King Crimson.
THE COURT OF THE CRIMSON KING (в том числе THE RETURN OF THE FIRE WITCH и THE DANCE OF THE PUPPETS) (McDonald/Sinfield) Это ещё одна (помимо “Epitaph”) эпическая меллотронная пьеса. Притом заглавная. Следовательно — тематическая песня (или гимн) для пацанов на раннем этапе развития группы (хотя, несомненно, совсем не “Here We Come, We’re The Monkees”). Поскольку это композиция не Фриппа, я не буду на ней долго останавливаться, отмечу лишь: вполне традиционную фразеологию — Фриппу понадобилось порядочно времени, чтобы от неё уйти; вездесущие миноры; фальшивую (мажорную) концовку, как в “I Talk To The Wind”; странный фрагмент цирковой музыки на духовых и органе после неё — один из тех вопиющих неразумных текстурно-ассоциативных контрастов, которые Фрипп так успешно использовал в последующих работах; общую готическую тяжесть; и, наконец, внезапный финал — после того, как на всём своём протяжении альбом набирал обороты, вместо мелодраматической кульминации используется что-то вроде musicus interruptus[4].