- Ха, Амори, - сказал Кормак. - Приведи принцессу - пусть она выйдет на стену башни, чтобы Сулейман Бей убедился. Он считает нас лжецами, копыта дьявола!
Амори колебался, когда внезапное сильное отвращение тряхануло его, но затем, пожав плечами, он сделал жест своим воинам. Зулейка в сопровождении солдат поднялась на стену над воротами и Амори ахнул. Богатые одежды полностью преобразили девушку-рабыню; на самом деле, она носила их так, как будто никогда в жизни не надевала хлипкие лохмотья раба. Она не вела себя как надменная заносчивая принцесса, подумал Амори, но было некое скрытое достоинство в ней, некоторое гордое смирение, как у многих представителей королевской крови.
Сулейман Бей также ахнул, он смотрел на нее в замешательстве и подъехал ближе.
- Клянусь Аллахом! - сказал он в изумлении. - Зальда! Это она? Нет - да - Азраэль (3), я не могу сказать! Она не задирает свой подбородок, как делала всегда, если это она, и все же - все же - боги, это должна быть она!
- Это действительно принцесса Зальда, - прогрохотал Кормак. - Сатана, ты думаешь, что нет веры франкам? Ну, вождь, что скажешь? Она стоит десять тысяч золотых монет?
- Подожди, - ответил турок, - дай мне время все обдумать. Эта девушка очень похожа на принцессу Зальду - но есть некоторые отличия в том, как она держится, я должен убедиться. Пусть она говорит со мной.
Амори кивнул Зулейке, которая в ответ подарила ему презрительный взгляд и, повысив голос, сказала:
- Мой господин, я Зальда, дочь Абдуллы бин Керама.
Опять турок покачал ястребиной головой.
- Голос мягкий и музыкальный, как у Зальды, но тон отличается, - принцесса любила командовать, и тон ее был властным.
- Она была в плену, - проворчал Кормак. - Три года плена могут изменить даже принцессу.
- Правда - хорошо, я направлюсь к ручью Мехмета, который находится более чем в миле отсюда, и там встану лагерем. Завтра я вернусь сюда снова, и мы обсудим это дело. Десять тысяч золотых монет - высокая цена, даже для принцессы Зальды.
- Достаточно хорошая, - проворчал Кормак. - Я останусь в замке - и заметь, Сулейман, ни каких трюков. При первом же намеке на ночную атаку мы перережем горло Зальде и сбросить вам ее голову. Запомни!
Сулейман кивнул рассеянно и ускакал во главе своих всадников, погруженный в разговор с темнолицым Белеком. Кормак въехал в ворота, которые мгновенно позади него были перекрыты толстой решеткой и прочными засовами, а Зулейка повернулась, чтобы уйти в свою комнату. Ее голова была опущена, руки сложены; она снова стала вести себя как рабыня. Тем не менее, она остановилась на мгновение перед Амори и в ее темных глазах была глубокая боль, когда она сказала:
- Вы продадите меня Сулейману, господин?
Амори густо покраснел - не в его возрасте, чтобы кровь так сильно покрывала румянцем лицо. Он стремился ответить и пытался найти подходящие слова. Невольно его рука в кольчужной перчатке легла на ее тонкое плечо, почти лаская. Затем он встряхнулся и сказал сурово из-за странных противоречивых чувств внутри:
- Иди в свою комнату, девка, какое твое дело, что я сделаю?
И когда она пошла - голова низко опущена к груди, он стоял, глядя ей вслед, сжимая кулаки, пока не затрещали пальцы, и проклиная себя.
Глава 5
Кормак ФицДжеффри и Амори сидели в тайной комнате, хотя час был уже поздний. Кормак был в полном вооружении, за исключением шлема, Амори тоже. Кольчужные капюшоны обоих мужчин были откинуты на плечи, открывая желтые волосы Амори и черную гриву Кормака. Амори молчал угрюмо, он пил мало, говорил еще меньше. Кормак, с другой стороны, был в настроении глубокого удовлетворения. Он много пил и его расслабленное состояние навеяло воспоминания о былом.
- Войн и массовых сражений я повидал в избытке, - сказал он, подняв большой кубок. - Да, я участвовал в битве у Дублина, когда мне было всего восемь лет, копыта дьявола! Майлз де Коган (4) и его брат Ричард (5) удерживали город для Стронгбоу (6) - железные мужчины железного века. Хаскульф МакТоркил (7), король Дублина, который был изгнан с Оркнейских островов, достиг берегов с шестьюдесятью пятью кораблями - галерами язычников-скандинавов, чьих вождем был неистовый Джон Безумец - и он был истинным сумасшедшим, копыта сатаны! Хаскульф вернулся, чтобы отбить свой город, вместе с датчанами и датчано-ирландцами, а так же с союзниками из Норвегии и с Островов.
Известие о войне пришло на запад, когда я был мальчишкой, бегающим полуголым по торфяникам в землях О`Брайенов. У нас был оружейник, чье имя было Вульфгар, и он был скандинавом. "Я собираюсь бить морских людей", сказал он и отправился через трясины и топи, словно волк. Я пошел с ним, захватив свой маленький лук - желание странствовать и пускать кровь уже тогда было во мне. Таким образом, мы достигли берегов Дублина, когда битва уже началась. Сатана, скандинавы загнали норманнов обратно в город и ломали ворота, когда Ричард де Коган сделал вылазку через боковой вход и напал на них неожиданно. После чего сэр Майлз атаковал от главных ворот со своими рыцарями, и вороны получили много поживы! Сатана, там вершили смерть топоры, а мечи терпели неудачу!
Вульфгар и я присоединились к битве, и первый раненый человек, которого я увидел, был английским воином. Когда-то он смял мое ухо в кровавую кашу, так что кровь текла по его кольчужной перчатке, только чтобы заставить меня закричать - я не кричал, а плюнул ему в лицо, поэтому он ударил меня, лишив чувств. Теперь этот человек узнал меня и назвал по имени, прося воды. "Воды? - сказал я. - Лишь в ледяных реках ада ты утолишь свою жажду!" И я откинул назад его голову, чтобы перерезать горло, но прежде, чем я смог полоснуть кинжалом по глотке, он умер. Его ноги были раздавлены большим камнем, а сломанное копье торчало меж ребер.
Вульфгар покинул меня, и я направился в самую гущу битвы, пуская стрелы со всей силы своих детских мышц, слепо и беспорядочно, поэтому я не знаю, нанес ли тогда кому-нибудь вред или нет. Грохот и громкие крики сбили меня с толку, и запах крови был в моих ноздрях, безумие и ярость моей первой большой битвы нахлынули на меня.
Так я вышел к месту, где Джон Безумец объединился с несколькими викингами против норманнских рыцарей - Святой Джон, я никогда не видел человека способного наносить такие удары, как этот неистовый берсерк! Он бился полуголым и без кольчуги и щита, и ни щиты, ни броня не могли устоять перед его топором. И тут я увидел Вульфгара - он лежал на куче мертвецов, все еще сжимая рукоять меча, лезвие которого пронзило сердце норманнского рыцаря. Он умирал, его жизнь покидала его в густых малиновых волнах, но он тихо сказал мне: "Направь свой лук, Кормак, против большого человека в кольчужной броне". Затем он умер, и я понял, что он имел в виду Майлза де Когана.
Но в тот момент Джон, истекающий кровью из сотни ран, нанес удар, который перерубил ногу рыцаря в бедре, хотя и защищенную прочной кольчугой, и рукоять топора раскололась в руке викинга, а Майлз де Коган нанес ему смертельный удар. Теперь все скандинавы были мертвы, либо бежали, и воины притащили короля Хаскульфа МакТоркила к Майлзу де Когану, который тут же отрубил ему голову. Тогда я словно сошел с ума, потому что, хотя и не люблю датчан, но норманнов ненавижу еще больше, и бросившись вперед по истерзанным разорванным трупам, я направил стрелу в сторону Майлза де Когана. Это была моя последняя стрела, и она раскололась о пластины на его груди. Воины поймали меня и подняли высоко, чтобы Майлз смог взглянуть на меня, в то время как я проклинал его на гэльском языке и сломал свои молочные зубы о его кольчугу на запястье.