И вот теперь я прошу тебя бросить все и явиться в наши края прямо счас и помочь твоему другу мне наконец то узнать какой такой подлец угоняет мой скот и заодно вдребезги разнести башку этому Биссету за одно уже лишь то как он есть самый пошлый вонючий скунс.
Надеясь на то же самое с твоей стороны остаюсь как всегда в самом совершеннейшем почтении искренне преданный тебе,
Твой униженный и оскорбленный друг,
P.S. А шерифом в здешних краях обретается та самая дурья башка, всем известный недотепа Ажонни Уиллогби какой прежде работал у меня на Зеленой Реке и он так и не в силах поймать ни одной самой завалящей мухи даже когда они все поголовно уже по самые глаза завязли в патоке.
Вот такие дела.
И хотя мне вовсе не улыбалось втягиваться в какие-то там дрязги, которые могли случиться промеж скотоводом Абедом и овцеводами, покуда обе стороны действовали относительно честно, но вот подлецы, ворующие чужой скот, — это совсем другое дело! Мы, Элкинсы, на дух не переносим подобное подлое ворье! А потому, выдержав обычную очередную стычку с Капитаном Киддом, я все же оседлал его и направился в сторону Унылой Клячи, городка, находившегося поблизости от ранчо моего знакомого приятеля.
Ближе к полудню раскаленного добела жаркого летнего дня я обнаружил что до этой самой Унылой Клячи уже совсем недалеко. Оставалось лишь пересечь долину густо поросшего лесом ручья, как вдруг окружающая мирная тишина была внезапно нарушена отчаянным визгом и призывами о помощи. Вдобавок где-то совсем рядом дико заржала испуганная лошадь, и Капитан Кидд, сразу же принялся рассерженно фыркать и грызть удила, как он делал всякий раз, когда где-либо поблизости от него случайно оказывался медведь или кугуар. Тогда я спешился и привязал его к дереву: ведь ежели мне предстояло вступить в схватку с какой-нибудь из вышеназванных тварей, то никак нельзя было допустить Кэпа к участию в подобной стычке. В подобных случаях он лягался без разбору, и еще неизвестно, кому досталось бы от него больше — мне или напавшему на нас хищнику.
Затем я, уже пешком, двинулся вперед в том направлении, откуда доносились крики, с каждой минутой становившиеся все более отчаянными. Довольно скоро я оказался возле густых кустов, посреди которых росло большое дерево. Вот с этого-то дерева и разносились по всей округе те самые вопли. По ветвям дерева, забираясь все выше и выше, карабкалась одна из самых хорошеньких девушек, каких мне доводилось встречать в своей жизни, а следом за нею — здоровенный кугуар. Насмерть перепуганная девушка из последних сил взывала о помощи.
— Помогите! — дико выкрикнула она, едва увидев меня. — Подстрелите скорее эту кошмарную кошку!
— Должен сказать, мэм, — непринужденно начиная светскую беседу, я, разумеется, при этом не забыл почтительно сдернуть с головы свою стетсоновскую шляпу (ведь ни один из Элкинсов ни при каких обстоятельствах, никогда и ни за что не позволит себе забыть о хороших манерах), — мне ничего сейчас не хотелось бы так сильно, как чтобы под этим вот самым деревом каким-нибудь чудесным образом собрались все те изнеженные кабинетные бумагомаратели, какие имеют наглость именовать себя натуралистами! Ведь кое-кто из них не единожды пытался убедить меня в правоте и справедливости ихних домыслов. Причем одни утверждали, будто кугуары вообще не нападают на людей; другие говорили, что эти звери не умеют лазить по деревьям, а третьи втолковывали мне с пеной у рта, что представители кошачьих никогда не имеют обыкновения рыскать днем в поисках добычи. Готов побиться об заклад на целый доллар, мэм, что сегодняшнее зрелище доказало бы даже самому твердолобому из тех писак, насколько глубоко их заблуждение. Помнится, как еще прошлым летом я говорил какому-то из этих чудаков, повстречавшись с ним в Орлином Пере, штат Невада: прислушайтесь-ка лучше к совету бывалого человека, потому как…
— Может, вы пока прекратите ваши умные речи и попытаетесь хоть что-нибудь предпринять? — слегка раздраженно сказала девушка. — Ой!
Последнее высказывание относилось к кугуару, поскольку тот тем временем вскарабкался еще выше и попытался цапнуть своей левой лапой за ногу прекрасную незнакомку.
Тут уж я и сам сообразил, что дело, пожалуй, зашло слишком далеко, и сурово велел тому коту слезть на землю, но он, пренебрежительно оглянувшись вниз, изволил лишь злобно зашипеть и плюнуть мне в лицо самым оскорбительным образом.
И тогда мне пришлось-таки дотянуться до него, и схватить подлого кота за хвост, и сдернуть его с дерева, и раскрутить посильнее над головой, и хорошенько шарахнуть его телом об землю разочка три-четыре. И когда я наконец выпустил кугуара на волю, он, пошатываясь, отбежал на несколько ярдов в сторону и еще с минуту сидел там, нервно облизываясь и как-то странно поглядывая на меня. Потом вдруг решительно встряхнул головой, с таким видом, будто все еще никак не мог поверить, что она по-прежнему сидит у него на шее, задрал хвост трубой и, завывая, ровной иноходью рванул на север. Причем с такой скоростью, будто уже завтра к вечеру намеревался обосноваться где-то неподалеку от Северного полюса.
— Но отчего же вы не пристрелили его? — недоуменно спросила девушка, слегка отодвигаясь от ствола дерева, чтобы лучше видеть удирающего кугуара.
— А зачем? Все равно назад он уже не вернется, — поспешил я успокоить ее. — Эй! Осторожнее там! Сук под вами вот-вот обломится!..
Но едва я успел высказать такое предположение, сук действительно треснул, и девушка, пронзительно вскрикнув от ужаса, кувырком полетела вниз. Тем не менее она зачем-то продолжала отчаянно цепляться за ту сломавшуюся толстенную ветку, вот почему мне довольно-таки здорово досталось по голове, когда я поймал их обеих на руки.
— Ой! — сказала девушка, выпустив ветку и судорожно вцепившись в меня. — Как вы думаете, я серьезно пострадала?
— Не знаю, — немного подумав, честно ответил я. — Но мне кажется, будет лучше, ежели вы позволите мне отнести вас в любое указанное вами место!
— Нет! — малость отдышавшись, произнесла она. — Пожалуй, не стоит. По-моему, со мной все в порядке. Будьте добры, поставьте меня на землю!
Так я и сделал, после чего девушка пустилась в объяснения.
— Позади вон той большой елки привязана моя лошадь. Я ехала домой из Унылой Клячи и остановилась тут, чтобы спугнуть белку — она при моем приближении нырнула в большущее дупло вон того дерева. Мне хотелось всего лишь немного позабавиться. Но оказывается, это был рыжий кончик хвоста кугуара! Если вы приведете сюда мою лошадь, я прямо сейчас поеду дальше, домой. Ранчо моего папы — за гребнем вон той гряды холмов, к западу отсюда. А зовут меня Маргарет Брюстер.
— Ну, а я — Брекенридж Элкинс, с Медвежьего Ручья, из Невады, — поспешил представиться я. — Сейчас направляюсь по делам в Унылую Клячу, но вскоре вновь буду в здешних местах, проездом обратно. Вы не против, ежели я нанесу вам небольшой визит?
— Почему бы нет? — пожала плечами девушка. — По правде говоря, я помолвлена с одним парнем, но все это дело под большим вопросом. Понимаете, мне вдруг начало казаться, что он — жалкий неудачник, безвольный и бестолковый; тогда я дала ему от ворот поворот и прямо сказала, что ежели он не добьется удачи в том деле, которым сейчас занимается, пускай не вздумает возвращаться обратно. Терпеть не могу неудачников. Вот почему вы сразу же пришлись мне по душе! — добавила она, одарив меня восхищенным взглядом. — Мужчина, который в состоянии голыми руками разделаться с горным львом, заслуживает внимания всякой уважающей себя девушки! Я непременно пришлю вам весточку в Унылую Клячу. Ну, а ежели мой жених, по своему обыкновению, опять все прошляпит, то буду счастлива принять вас у себя в доме!
— Буду ожидать вашей весточки с самым горячим нетерпением в сердце и с самыми честными намерениями в душе! — поклонившись, ответил я.