Глубокой недружелюбной ночью Мартин вздрогнул и проснулся. Странное расположение звезд на небе на минуту вывело его из равновесия, а затем он вспомнил, где находится и что собирается делать. Сон вновь осторожно подкрался к нему, и он лениво повернулся в своем подогреваемом коконе. Высвободив одну руку, он вытянул ее, и пальцы коснулись внушающей уверенность поверхности обласканной светом звезд скалы. Он умиротворенно вздохнул.
Рассвет, разодетый в розовый наряд, крался по земле, как застенчивая девица. За ней последовало утро, словно ее сестра, одетая в голубое, с ослепительным медальоном-солнцем, сияющим на груди.
Мартин чувствовал напряжение - напряжение, замешанное на предчувствии и страхе. Он не мог позволить себе раздумывать над этим. Методично съел завтрак из концентратов, упаковал спальный мешок, а затем начал систематическое обследование подбородка Девы.
В утреннем свете скала не казалась столь ужасающей, как это было вечером накануне. Но ее склон так и не изменил ни своей крутизны, ни гладкости поверхности. Мартин был и успокоен, и разочарован.
Наконец, близ западного края шейного гребня он отыскал расщелину.
Это был неглубокий разлом, примерно раза в два превышавший ширину его тела, возникший, вероятно, от недавних сейсмических возмущений. И он неожиданно припомнил, что замечал и другие признаки сейсмической активности еще в колонии, но не удосужился расспросить об этом. Трещинки в потолках жилых помещений имеют весьма небольшое значение, если в этот момент вы находитесь на грани разрешения того, что так мучило вас на протяжении почти двенадцати лет.
Расщелина зигзагом поднималась вверх, насколько он мог видеть ее, представляя собой - по крайней мере, на первую тысячу футов - относительно удобный путь для восхождения. Здесь были бесчисленные опоры для рук и ног и разнообразные выступы. Опасность была, и заключалась она в том, что он не знал, продолжались ли эти опоры, или даже сама расщелина, до самой вершины.
Он проклинал себя за то, что забыл взять бинокль. Затем заметил, что у него дрожат руки, а сердцу тесно в грудной клетке, и сразу понял, что собирается подниматься на вершину, невзирая на последствия, и что ничто не может остановить его, ни он сам, ни даже четкое знание, присутствуй оно, что расщелина - всего-навсего тупик.
Он вытащил скальный пистолет и вставил одну из дюжины скреп, висевших у него на поясе. Тщательно прицелился и спустил курок. Те долгие часы, что были потрачены им на практику стрельбы из него, пока он дожидался транспорта из космопорта в колонию, сполна окупились, и крюк, с тянущимся за ним почти невидимым нейлоновым канатом, прочно врезался в высокий выступ, который он выбрал для своей первой страховки. Звук от второго заряда упруго отскочил вниз и присоединился к затухающему звуку первого, и Мартин знал наверняка, что стальные "корни" крюка вошли глубоко в гранит, гарантируя его безопасность на первые пятьсот футов.
Теперь он убрал пистолет в автоматически блокирующуюся кобуру. С этого момента и до тех пор, пока он не доберется до уступа, нейлоновый канат будет автоматически сматываться, укладываясь в патроннике, с каждым шагом его подъема.
И он начал восхождение.
Теперь его руки чувствовали опору и были уверенными, а сердце вновь обрело нормальный ритм. Внутри него ожила какая-то песня, беззвучно пульсирующая во всем его существе, наполняя его ранее неведомой силой, изведать которую в другой раз ему, возможно, никогда не придется. Первые пятьсот футов оказались до смешного легкими. Почти на всем пути было множество опор для рук и ног, так что восхождение напоминало подъем по каменной лестнице, а в нескольких местах, где уступы отсутствовали, стены прекрасно подходили для того, чтобы в них можно было упираться расставленными в стороны руками. Когда он добрался до большого уступа, его дыханье почти не нарушилось.
И он решил не отдыхать. Рано или поздно разряженность атмосферы скажется на нем, и чем выше он поднимется сейчас, пока еще имеет свежие силы, тем будет лучше. Он решительно остановился, вытащил скальный пистолет и прицелился. Новый крюк устремился в высоту, вытягивая следом за собой новый канат и убирая старый, врезался в основание очередного заметного выступа, почти на 200 футов выше того, на котором он стоял. Дальность действия пистолета была 1 000 футов, но узкое пространство расщелины и неудобство позиции накладывали жесткие ограничения.