Волюнтаристская и конструктивистская тенденция в политике, всегда присутствовавшая у Робеспьера, еще более усилилась в результате его пребывания у власти. Ее кульминацией был, в некотором роде, флореаль II года, установление культа Верховного существа. Робеспьер предложил его с большой торжественностью и по глубокому внутреннему убеждению, желая навязать стране это творение, сфабрикованное на скорую руку из крайне разнородных философских и культурных материалов.
На каждом из этих этапов связь с будущим была основным измерением Революции. С самого начала постановка террора в порядок дня оправдывалась не только насущной необходимостью победить врагов Революции, но была также сопряжена с ожиданием светлого будущего. Конечно, законность революционного правительства оправдывали обстоятельствами, вызвавшими его к жизни, но сверх того, и может быть даже в первую очередь, - величием задач, которые предстояло выполнить: спасти родину, укрепить республику, обновить институты и народ. Общественное спасение - это не только военная победа, это - также пришествие нового Града и нового человека, провозглашенное еще в начале Революции. II год должен был стать апогеем этого обновляющего движения, которое являлось работой Революции над самой собой. В якобинском дискурсе вообще, и у Робеспьера в частности, прослеживается тенденция к смещению решающего момента Революции с 89-го ко II году, стремление в некотором роде затмить эпоху закладывания первооснов, еще такого робкого и несовершенного, временем нового их созидания столь же чистыми, сколь и неколебимыми. Без сомнения, все началось, когда "французская революция пошатнула трон и уничтожила привилегированные сословия". Но как сильно же она была запятнана своим происхождением. Ведь она была "дочерью философии и амбиций, чудесным порождением порока и добродетели, вероломства и чистосердечия". Отсюда и ее превратности, и сопровождающие ее измены, расставленные ей ловушки, такие как "чудовищная конституция 1791 года".
Свержение тирана начинает новый этап, однако "новая клика" грозит "все сбросить в пропасть, восстановить трон, разрушить Париж и уничтожить республиканцев". В этот критический момент "народный гнев падает на головы виновных, свет отделяется от хаоса, свобода рождается из тирании, Национальный конвент извергает предателей из своего лона". Таким образом, после четырех лет горького опыта французский народ, просвещенный изменами и победами, познал эпоху наибольших опасностей, но одновременно и момент, когда революция вновь собирается с силами. Это не столько возвращение к истокам, сколько время нового возрождения, избавление от застарелых моральных изъянов, славная эпоха, когда Конвент "чист и свободен, достоин, наконец, своего народа", и, торжествуя над врагами, революция завершает свое дело{6}.
Это смещение решающего момента Революции ко II году было наглядно продемонстрировано во время установления культа Верховного существа. Для Робеспьера этот момент означал возрождение гражданского общества и самой Революции; тем самым начиналась новая эра. Революция, которую атеизм подверг самой серьезной опасности за всю ее историю, была спасена и вновь обрела свое моральную основу: "Вы спасли родину! Ваш декрет [от 18 флореаля] - уже сам по себе революция... вы на полвека приблизили смертный час тиранов, вы вновь привлекли к делу революции все чистые и великодушные сердца; вы продемонстрировали его миру во всем блеске его небесной красоты. О, навеки благословенный день, когда весь французский народ выступит, чтобы воздать творцу природы единственно подобающую ему почесть. Существо из существ! Тот день, когда мир вышел из твоих всемогущих рук, сиял ли он более приятным для твоих глаз светом, чем тот день, когда разбив ярмо преступления и ошибок, мир предстал пред тобой, достойный твоих взоров и твоих предназначений!"{7}
Признать установление культа Верховного существа в качестве ключевой точки II года (если не всей Революции) неизбежно означало поместить Робеспьера в центр этой благотворного преобразования. Он не говорил этого сам, объявив новый культ творением Конвента и народа, но другие неизменно старались, чтобы он этого не забывал. Чтение именно его бесконечного доклада от 18 флореаля Комитет общественного спасения навязывал всей стране три декады подряд и во всех коммунах. "Французский народ признает Верховное существо и бессмертие души", - слова, произнесенные в этом докладе, еще до того, как Конвент повторил их в своем декрете, должны были быть высечены на фронтонах всех церквей. На протяжении недель Конвент начинал своих заседания с чтения бесчисленных адресов, прославляющих все тот же доклад и выражающих Верховному существу благодарность за спасение Робеспьера от "смертоносных клинков" неудавшихся покушений - спасение, воспринимавшееся как настоящее чудо, легшее в основу нового культа:
6
Rapport ecrit de la main de Robespierre, sur la faction de l'etranger // Pieces trouvees dans les papiers de Robespierre et complices imprimees en execution du decret du 3 vendemiaire an III (не путать со сборником Куртуа). По поводу этого любопытного текста, составленного в вантозе II года и содержащего краткий очерк истории Революции, см.: Walter G. Robespierre. P., 1962. Vol. 2. P. 493-494.