Симон. Вспомни басню, как некий простак отогревал на груди змею. Остерегайся Сийеса.
Робеспьер. Из всей моей бессловесной команды один только Сийес способен мыслить. Он ценит порядок. И поможет мне восстановить его.
Симон. Другие корреспонденты, попроще, просят тебя быть крестным отцом. В трех семействах назвали младенцев Максимилиан, Максимилиана и Робеспьер. А в четвертом дали сыну имя «Неподкупный Максимилиан»...
Робеспьер. Глупцы! Когда сын вырастет, он первым делом постарается стереть с себя это клеймо.
Симон. Вот объяснение в любви от какой-то девицы. Юноша посылает прядь волос своей возлюбленной с просьбой благословить их союз. Священник предлагает поминать твое имя в церкви.
Робеспьер. Плут и провокатор! Это Вадье подсказал ему, чтобы погубить меня.
Симон. Да нет же, нет. Он от чистого сердца. Каждый по-своему выказывает любовь к тебе. Одни в стихах, другие в песнях, священники в акафистах.
Робеспьер. А убийцы прячут кинжал в букете цветов.
Симон. Убийцы? О ком ты говоришь? Все твои враги обезоружены.
Робеспьер. Не далее как сегодня в Комитет явился Лежандр, насмерть перепуганный; он показал анонимное письмо, где какой-то тайный наш противник, разжигая его честолюбие, призывает вооружиться парой пистолетов и застрелить меня и Сен-Жюста прямо в Конвенте. И ты думаешь, этот презренный трус, бывший друг Дантона, не убил бы нас, если б не боялся быть уличенным? На свете больше трусов, чем убийц. В этом наше спасение. Но гордиться тут нечем.
Симон. Народ за тебя стоит стеной, мы защитим тебя грудью.
Робеспьер. Вы будете крепко спать, как ученики Иисуса в Гефсиманском саду.
Симон. Максимилиан! Как ты можешь сомневаться?
Робеспьер. В тебе, Симон, я не сомневаюсь. Все в этом доме преданные и верные друзья. Но ты знаешь лучше всякого другого — ведь ты каждый день читаешь вместо меня донесения полиции, у тебя и теперь лежит их целая кипа, — ты знаешь сам, как народ утомлен, разочарован, ненадежен, как легко его смутить нелепыми подозрениями и подлой ложью, которую распускают коварные враги. Когда я вышел на улицу, проболев месяц, я был потрясен той переменой, которая произошла а народе. Наши враги сеют недовольство. И трудно решить, какой враг опаснее, — тот, что ратует за королевскую власть, или тот, что заведомо лжет, расточая посулы, насаждая продажность и злоупотребляя террором. Стоило ли казнить Эбера? Его яд остался. Для подлых людей Революция только добыча. Лишите их наживы — они тотчас покажут клыки, отойдут в сторону, предадут нас. Кто истинная опора Республики? Горстка людей. Их так мало, и все их могущество в силе слова.
Симон. Но ведь это самая благородная, самая возвышенная сила.
Робеспьер. Я узнал ей цену в Конвенте. Не очень-то надежна эта сила. Я видел там страх и покорность побитого пса, трусливого и хитрого, с которого нельзя ни на минуту спускать глаз, иначе он того и гляди вцепится в вас исподтишка. Славный мой пес Браунт! (Ласково трогает его ногой.) Прости, что я сравнил собак, наших преданных друзей, с людьми без чести и совести... Но горше всего видеть, как вокруг нас, по всей Франции, распространяется гнусная зараза продажности. Да будут прокляты деньги! Это проказа на теле Республики. Она разъедала людей, которым я верил всей душой. Позорный скандал в Ост-Индской компании обнажил эти язвы. Напрасно мы вырезаем один гнойник за другим — повальная болезнь косит всех направо и налево; и те, кого мы посылаем на борьбу с ней, заражаются сами. Первыми заболевают лицемеры, которые усерднее других выставляют напоказ свою гражданскую доблесть. Под флагом террора наши посланцы в провинциях бесстыдно торгуют революционным правосудием: продают помилования, отменяют приговоры, грабят имущество... Фуше, Тальен, Фрерон, Баррас... негодяи, запятнавшие себя кровью и грабежами... Вот и сейчас в Воклюзе орудуют черные банды, навербованные Ровером с помощью Журдана, этого чудовища, версальского головореза, который вырвал сердце у Фулона, — они там скупают за бесценок государственные земли. И в эту шайку разбойников, по донесениям, полученным мною, входит более пятисот человек, занимающих общественные должности... Страшно подумать! Республика в опасности — республиканцы продают ее с торгов!
Симон. Надо покарать их.
Робеспьер. Надо покарать их... Но это не в наших силах! Когда не нужно, трибуналы щедро проливают кровь. Но как только дело доходит до этих подлецов, чья-то могущественная рука удерживает занесенный топор. У злодеев оказываются защитники в самом Комитете. Бесполезно предавать суду богачей, они всегда изыщут способ обойти закон. Одних бедняков приносят в жертву. Следовало бы провести чистку обоих Комитетов и перестроить все судопроизводство.