Робеспьер. У тебя есть дело поважнее — помочь самому себе..
Фуше. Я слабый, смиренный человек, Робеспьер. Но ведь в басне голубю, — если ты дозволишь сравнить тебя с голубем, — очень пригодилась в трудную минуту помощь муравья.
Робеспьер. Как ты смеешь предлагать мне свою помощь, когда ты олицетворяешь в политике все то, что мне ненавистно, с чем я буду бороться всеми силами, пока не очищу Республику? Ты — воплощение самого чудовищного злоупотребления террором.
Фуше. Не будем поминать прошлое. Возможно, что мне случалось ошибаться. Я старался, как умел. В то время подобные крутые меры, пожалуй, были необходимы. Теперь они уже не нужны, признаю, и ты прав, что осадил меня. Однако убрать паруса во время бури не так-то легко. И тебе очень бы пригодился на корабле сын капитана дальнего плавания. Предлагаю тебе свою помощь.
Робеспьер. А для чего? Исправить то, что ты напортил? Восстановить то, что ты разрушил? Клеймить твою грязную политику? Карать тех, кто замешан в кровавых преступлениях, твоих зловещих соучастников — Карье, Фрерона, Барраса, Тальена?
Фуше. Почему бы нет? Я не страдаю ложным самолюбием. Если я признал, что твоя политика правильна, что настало время натянуть удила, я с той же минуты готов приняться за дело; не такой я человек, чтобы отступить перед крутыми мерами, я это доказал. Самые крайние средства хороши, если они целесообразны, и я согласен применять любые.
Робеспьер. Иуда! Вечно ты рыщешь, выискивая, кого бы предать, чему бы изменить.
Фуше. Ах, Робеспьер, как надоели твои постоянные ссылки на Евангелие! Я знаю не хуже тебя, а может быть, даже и лучше, в силу своей профессии, тексты из бывшего Священного писания. Они полезны для тех, кто может себе позволить мирную, бездеятельную жизнь. Но нам отказано в подобной роскоши, мы должны держать у изголовья иную книгу — книгу опыта. Пускай в ней немало противоречий, но в государственной деятельности кратчайшая линия между двумя точками редко является прямой. Тебе известно лучше всякого другого, что средства для спасения народа и государства не всегда одинаковы. Порой надо сражаться, порою притаиться, вынуждая противника к маршам и контрмаршам, чтобы обессилить его. Иногда могут пригодиться самые решительные меры, но только на короткий срок. Вскоре от них отрекаются и заимствуют у противника умеренность, на которой тот строил свою политику. При умелой стратегии пользуются поочередно то Горой, то Болотом. В этом искусстве, — скажу не хвастаясь, — я могу быть полезен даже такому учителю, как ты.
Робеспьер. Твои учителя не здесь.
Фуше. Где же?
Робеспьер. В могиле, где Дантон и Эбер. Очередь за тобой!
Фуше. Я еще не умер. Если меня вздумают столкнуть в могилу, уж я постараюсь, чтобы другие опередили меня. Ты не прав, Робеспьер. Для тебя гораздо выгоднее иметь во мне друга.
Робеспьер. Гораздо менее опасно иметь в тебе врага.
Фуше (направляется к двери). Посмотрим... Очень жаль, Робеспьер. Гордость всегда была твоей слабой стороной, она погубит тебя... Прощай. Дело не выгорело! Что же, тем хуже для меня, но тем хуже и для тебя! (Выходит в дверь направо[2].)
Из левой двери появляется Кутон, которого вкатывает младший Дюпле.
Робеспьер. Гадина...
Кутон. Не следует на гадину наступать. Но если уж ты это сделал, — дави ее насмерть немедля.
Робеспьер. Я так и поступлю.
Кутон. А в силах ли ты? Ты же видел, Комитет сопротивляется.
Робеспьер. Я это сделаю.
Кутон. А до тех пор, Максимилиан, не стоило так его озлоблять. Куда благоразумнее усыпить его подозрения. Ну да сделанного не воротишь. Постараемся опередить его.
Робеспьер. Теперь он уползет в свою нору.
Кутон. Там он не менее опасен. Эта мерзкая тварь умеет рыть подземные ходы и ускользнет из любой ловушки.
Робеспьер. Или попадется в собственные силки.
Из двери направо появляется Леба.
Леба. Привет вам, братья!
Кутон. Привет, Леба!
Робеспьер молча, с приветливой улыбкой пожимает руку Леба.
Леба. Мне только что попался навстречу Жозеф Фуше рука об руку с Карье.
Робеспьер. Уже успел!
Кутон. Вот видишь, схватка началась.
Леба. Карье так дико вращал глазами и так был взволнован, что даже не заметил меня. Не знаю, что такое нашептывал ему Фуше.
Робеспьер. Несколько минут назад он предлагал мне голову Карье.
Кутон. Думаю, что теперь он предлагает Карье твою голову.
Леба. Напрасно вы собрали в стенах Парижа всех этих опальных проконсулов.
Робеспьер. Необходимо было освободить от них измученную провинцию, довольно эти пиявки сосали кровь Франции.
Леба. Если вы не можете (а я бы этого хотел) заключить с ними мир, то вы должны их обезвредить.