Карно. Свободный разум!
Робеспьер. Скажи лучше, хаос, дух отрицания.
Карно. Хаос? Нет, реальность, только в ней истина.
Робеспьер. А откуда ты знаешь, в чем истина? Кто разрешил тебе мерить на свою мерку лжеученого, ограниченного и нетерпимого, беспредельность мировых сил? По какому праву ты смеешь оскорблять и разрушать веру тысяч простых людей в бессмертие души и в провидение, подавлять священный инстинкт, быть может более прозорливый, чем твои сухие, холодные умствования?
Карно. Только дай тебе волю, ты бы на много веков повернул вспять человеческий разум.
Робеспьер. Ты говоришь словами жирондистов Гадэ, Верньо и Жансонне, которые упрекали меня в том, что я произносил слово «провидение».
Карно. Уж не за это ли ты отправил их на гильотину?
Билло. Не смей путать их преступления против родины с их справедливыми нападками на твое нелепое фиглярство; они бичевали тебя во имя здравого смысла. Пускай мы отрубили им головы, это не мешает нам воспользоваться их бичом.
Робеспьер. Горе попам, лжепроповедникам безбожия и отрицания! Прячась под маской разума, низменного и тупого, они пытаются подрезать крылья святому порыву нашего народа, пытаются задушить своей растленной ученостью пламень духа, основу всех великих подвигов!
Билло. Горе тебе, подлый лицемер! Вечно ты треплешь языком о боге, добродетели, нравственности и все для того, чтобы упрочить свою власть на трупах противников.
Колло. Торквемада! Ты бы не прочь восстановить у нас святую инквизицию.
Робеспьер. Из всех видов фанатизма самый опасный — это фанатизм безбожия.
Баррер. Всякий фанатизм одинаково ненавистен.
Билло. Фанатизм разума — священнейший долг Революции. Я буду бороться за него всеми силами, буду бороться именем закона против изменников вроде тебя, которые лукавят и вступают в сделки с церковью, исподтишка расчищая путь теократии; это самая гнусная власть, не считая военной диктатуры, даже еще более зловещая и позорная, ибо она проникает ползком в глубь сознания, отравляя и порабощая его... Не отрицай! Ты воображаешь, что обманул нас? Я вижу твои плутни насквозь. Уже давно я за тобой слежу! Проныра! Шут! Тиран!.. Ты хочешь захватить разом и трон и алтарь!.. Проваливай в Рим, в Верону — лизать пятки королям и поповской своре! Твое место там, среди нас тебе нечего делать...
Дав волю гневу, Билло постепенно возвышает голос до крика. Его слышно с улицы, так как Кларисса, секретарша Баррера, потихоньку растворила окна, выходящие на площадь.
Колло (громовым голосом). Вместо сестры Капета, к которой ты сватался, там тебе подсунут в невесты какую-нибудь старую деву из королевского дома да подыщут место королевского лакея, если только твоя Корнели Копо, девица Дюпле, отпустит тебя...
Карно и Вадье (дуэтом). «Ах, мое сердечко!..»
Робеспьер (тщетно пытаясь перекричать их, бледный от ярости, чуть не плача). Негодяи! Я запрещаю вам...
Карно. Ты пока еще не папа, чтобы нам запрещать...
Все говорят одновременно. Среди общего шума слышны пронзительные крики Робеспьера.
Робеспьер. Люди без стыда и совести! Разбойники!
Билло. Наемник Питта! Королевский лакей!
Робеспьер. Я призову народ! Народ нас рассудит!
Билло. Ты готов послать на гильотину весь Конвент!
Робеспьер старается вырваться от Билло и Колло, схвативших его за шиворот. С улицы доносится невнятный шум. Слышны крики:
— Это в Комитете!
— Они там убивают друг друга!
Баррер (обернувшись, замечает раскрытые окна). Кто отворил окно? (Поспешно затворяет окна.)
Кларисса, вернувшаяся было на свой пост у порога, спешит к нему на помощь. Остальные, опомнившись, затихают. Наступает тишина. Противники, устыдясь своей ярости, застывают неподвижно, бросая друг на друга злобные взгляды. Запыхавшийся Робеспьер шумно дышит, поправляя дрожащей рукой сбившийся галстук и помятое жабо.
Кутон (до сих пор сидевший неподвижно в своем кресле, не принимая участия в перебранке и наблюдая за всеми зорким насмешливым взглядом, язвительно произносит среди общего молчания.) Вот так побоище! Хороши вы, нечего сказать, храбрые паладины разума! Ваши яростные возгласы никого не обманут. Отнюдь не Верховное существо приводит вас в негодование — вы скрываете истинную причину. Вы взбесились, вы не можете переварить декрет о Революционном трибунале, за который вы же сами голосовали. А прямо нападать вы не смеете из страха, что декрет обернется против вас.
Колло и Карно хрипят от злобы. Однако в конце сцены никто уже не повышает голоса до крика, как прежде; ярость звучит приглушенно.