Это воззвание, размноженное в нескольких экземплярах ранней весной 1777 года, он отправил ряду лиц, на содействие которых рассчитывал. На призыв философа быстро откликнулся один из его именитых почитателей — маркиз Станислав де Жирарден.
Среди владений Жирардена имелось поместье Эрменонвиль, расположенное неподалеку от Парижа, на лоне живописных лесов и лугов. Сюда-то и приглашал маркиз бедного философа. В его распоряжение предоставлялся небольшой павильон близ замка, спрятавшийся в тени заросшего парка, природа которого должна была напомнить Жан Жаку пейзажи и образы из его произведений.
Мог ли устоять боготворивший природу Руссо против столь заманчивого предложения? Он согласился воспользоваться гостеприимством маркиза. Эрменонвиль, на который сменял он теперь свой чердак на улице Платриер, стал его последним прибежищем.
Воззвание Руссо не сохранилось в тайне. Оно распространялось по рукам и стало известно многим. Весной 1778 года прочитал его и Максимилиан Робеспьер. Нервы юноши не выдержали. Рыдания сдавили его грудь. Целый день провел он в страшной тоске, среди самых горьких размышлений.
Так вот что! Оказывается, учитель страдал, страдал тяжко, нуждался в помощи, быть может, находился на краю гибели. А он?.. Он, которому учитель дороже всех на свете, в это время торчал перед подъездом его жилища и трусливо ожидал, не решаясь войти. О, если бы он знал, если бы он только мог догадаться! Но что говорить о прошлом? Надо действовать. Встреча с Руссо для него необходима, иначе он все равно не найдет себе места, не узнает покоя. Надо разыскать учителя, где бы он ни был, хоть на краю света. Надо лететь к нему, не останавливаясь ни перед какими препятствиями. Завтра? Нет, до завтра ждать он не может. И Максимилиан, узнав о новом местопребывании Руссо, без промедления отправился в путь.
По густо заросшей, аллее эрменонвильского парка медленно шли двое. Высокий худой старик опирался на плечо хрупкого юноши с бледным лицом и внимательными серыми глазами. Долго длилась их тихая беседа. Они несколько раз успели обойти парк, сидели на траве у острова Тополей, опять гуляли. Взгляд Руссо просветлел, морщины на его челе разгладились. Последние годы он был замкнут и необщителен, с новыми людьми сходился плохо, и здесь, в Эрменонвиле, тщательно избегал докучливых собеседников. Но этот юноша, внешне такой холодный и подтянутый, чем-то взял его. Чем? Быть может, искренностью, которая светилась в его глазах? Невидимая волна взаимного доверия постепенно окутала их. Жан Жак, очень сдержанный в начале беседы, незаметно преобразился. Он чувствовал себя так легко и свободно в обществе этого молодого студента. Студент ищет правду жизни? Ему нужны ответы на все недомолвки в произведениях Жан Жака? Хорошо. Он сообщит ему много такого, о чем не говорил ни с кем. Глубокое внутреннее чутье подсказывало философу, что он передает свои идеи в верные руки. Он всегда верил в молодежь. Будущее, несомненно, за ней. Пусть же этот молодой человек примет его завещание. Только к вечеру, когда прохлада спустилась в аллеи и роса стала появляться на траве, утомленный учитель закончил свои излияния перед неизвестным учеником. Он обнял его на прощание, пожелал успеха в работе и сам закрыл за ним калитку парка.
Что же касается содержания беседы, то оно осталось вечной тайной. О нем знали лишь двое. Один из них — Жан Жак Руссо — умер всего месяц спустя после этой встречи, другой — Максимилиан Робеспьер — навсегда сохранил в своем сердце сказанные ему слова и никому о них не поведал.
Он бежал прямо по кочкам в сгущающейся темноте сумерек. Могучие деревья шумели над головой, то увеличивая, то уменьшая серо-синие просветы неба. Нужно было пересечь лес и выйти на большую дорогу, ведущую к Парижу; здесь можно нанять двуколку или, в крайнем случае, пристроиться на проезжей телеге. Ноги глубоко уходили в мох. Обувь давно промокла, и по телу пробегала мелкая дрожь. Но он ничего не чувствовал. Ему казалось, что он плывет по волнам или парит в прозрачном эфире. За его спиной были крылья. Мысли, перебивая одна другую, сталкиваясь, разлетались в разные стороны, образуя причудливые узоры. Свершилось!.. Теперь он уверен, что все, буквально все, чего пожелаешь очень сильно, сбудется. Сбудутся и мысли учителя, которые стали его мыслями, которые станут мыслями миллионов людей. Глаза Максимилиана широко открыты. Его губы тихо шевелятся.