Только тут, от этого голоса, Магдалина очнулась.
Что с нею было? Кто этот человек, и почему она так сокрушалась о нём и так молилась за него?
Она была не суеверна и не могла принять его за призрак. И галлюцинаций она до сих пор не знала.
Впрочем, то, что она испытывала от близости этого незнакомца, нельзя было назвать галлюцинацией; вполне сознательно болела она его печалью как бы своей собственной, и по мере того как ему становилось всё легче и легче от её молитвы и сочувствия, миром и благодатью наполнялось и её сердце.
Да, он ей вдруг сделался очень близок, этот человек. Душа его обнажилась перед её душой. И то, что они сообщили один другому, в недоступных человеческому языку выражениях, наполнило их сердца неземным блаженством.
Теперь, что бы ни случилось, она никогда его не забудет и всю жизнь будет за него молиться.
И он тоже до последнего вздоха, будет о ней думать и желать ей счастья.
Странная встреча! Кто он такой? Откуда взялась могучая связь, внезапно соединившая их души? И какое именно влияние будет она иметь на её судьбу, эта связь? Но, что влияние это будет благотворно и очень скоро проявится, в этом она не сомневалась. Точно она нашла какую-то таинственную поддержку в жизни, точно она обрела утраченный талисман, который должен отворить ей все двери к удаче и счастью, так радостно и спокойно было у неё теперь на душе.
Долго шли они рядом и молча по тропинкам леса. Им светила луна, пробиваясь кое-где сквозь спутанные ветви. Где-то поблизости завывал волк, и кругом хрустели сухие ветви, и шуршала трава под быстроногими лесными зверюшками, а может быть, тут прокрадывались, пробираясь осторожно сквозь чащу, недобрые люди, но Магдалине не страшно было под охраной своего нового друга. Он сумеет защитить её от всякого зла. Она в этом была точно так же уверена, как в том, что жива, дышит и что всем её испытаниям скоро конец.
Время летело с изумительной быстротой. По временам она теряла сознание, и у неё было такое ощущение, точно она летит вниз с высокой, высокой горы, и ей хотелось задержаться хоть на мгновение в этом вихре, чтоб всмотреться, понять, спросить, но это было невозможно. Несколько раз, сделав над собою усилие, оборачивалась она к своему спутнику с готовым вопросом на устах, но слова не выговаривались. Она видела его таким, каким он явился ей в первую минуту их встречи, когда она переступила порог часовни: глубокая морщина прорезывала его бледный лоб, и брови в тяжёлой думе сдвигались над ввалившимися глазами, но взгляд его при встрече с её взглядом внезапно смягчался и так красноречиво сулил ей счастье, что она тотчас же успокаивалась и готова была идти, куда бы он её ни повёл. И снова сознание покидало её, и душа, как бы отлетая от тела, взвивалась высоко над землёй вместе с его душой. И там, в пространстве, они были ближе один к другому, чем на земле, но спрашивать друг друга им было не о чем, потому что там им было всё известно.
Когда они вышли из леса, он повёл её дорогой, о существовании которой она не имела понятия; то спускались они в овраги, то снова поднимались и вдруг, в ту минуту, когда она меньше всего этого ожидала, очутились они перед решёткой бахтеринского сада.
— Как вас зовут? Как поминать вас в молитвах? — спросила она, испуганная мыслью, что он сейчас уйдёт, и никогда она его больше не увидит.
— Поминайте раба Алексея, — тихо вымолвил незнакомец.
И не успела она опомниться, как он исчез.
Всю жизнь помнила Магдалина эту встречу, так неизгладимо врезалась она ей в сердце. Но никому она не рассказала про неё. Да и что было сказать? Как объяснить чувства, волновавшие её? Она стояла как бы у преддверия тайны жизни, ясно предчувствуя то, что должно было свершиться, но, чтоб выразить то предчувствие, слов не находилось на человеческом языке. Загоревшимся в ней светом озарялись неземные горизонты, и с каждым шагом по новому пути чувствовала она себя всё ближе и ближе к Непостижимому.
Теперь она уже понимала, что идти к истине проторёнными тропинками не стоит, непременно заблудишься и отдалишься от цели. Надо терпеливо и в одиночестве ожидать наития Духа. Тогда Он сойдёт, но всегда оттуда, откуда Его не ждёшь.
«Дух, идеже хощет, веет»...
Это их изречение, симионовцев, но они повторяют его, не вникая во внутренний его смысл. Им всё хочется силой заставить людей верить и молиться по-своему, силой заставить видеть чудеса их веры, а между тем, пока она была с ними, она ничего не видела и не чувствовала, кроме тоски по неудовлетворённому стремлению к свету истины. А как сильно было то стремление! Из-за него она чуть было не отказалась от личного счастья и чуть было не пожертвовала тем, кого любила больше жизни, а чем заплатили они ей за это? Недоверием и изменой.