О том, насколько образ отважного изгнанника, при всей его внешней незатейливости, оказывается неоднозначен, свидетельствуют и споры, ведущиеся вокруг возможного мифологического происхождения этого персонажа. Причем не исключено, что в данном случае движение шло в обратную сторону: Робин Гуд не вышел из народной мистики, а, напротив, вошел в нее, причем достаточно поздно. Быть может, не случайно имя «Робин», уже не первый век прочно связанное в сознании англичан с легендарным обитателем леса, закрепилось за еще одним лесным жителем — Робином Славным Малым, первое письменное упоминание о котором зафиксировано в Англии в 1530-х годах. Если в сказаниях германских и скандинавских народов это существо (известное также под именами Пак, Пэк или Поккер) демоническое — пугающее и коварное, то в английском фольклоре Пак предстает озорным шутником, чем-то средним между лешим и домовым. Именно таким он и выведен в пьесе Шекспира «Сон в летнюю ночь»:
Иными словами, образ Робин Гуда — плута, мастера переодеваний и всяческих уловок, возможно, самым естественным образом соединился с образом веселого проказливого духа.
Итак, реальный разбойник, по какой-то причине сделавшийся местной знаменитостью, вымышленный благородный герой, борец за национальную независимость, жуликоватый трикстер и, наконец, мифологическое существо, охраняющее лес, — вот какое количество граней с течением времени обрела незамысловатая, на первый взгляд, история йомена-изгнанника. И именно эта удивительная адаптивность позволяла «первому в мире лучнику» на века остаться в культурном пространстве и художественной литературе Англии.
МИР РОБИН-ГУДОВСКОЙ АНГЛИИ
За два века Англия претерпела немало бурь. В 1199 году после смерти Ричарда I на престол взошел его брат, Иоанн Безземельный (до тех пор известный как принц Джон). В годы правления последнего государство пережило много военных неудач и территориальных потерь (в частности, английские владения на континенте — часть Нормандии и Анжу — перешли под власть французской короны). За свои поражения Иоанн получил еще одно нелестное прозвище — «Мягкий меч» (англ. Softsword), а его имя буквально стало считаться несчастливым: впредь ни один английский монарх не называл так своих сыновей. Но, тем не менее, именно в эту пору в Англии были заложены прочные основы новой политической системы. В 1215 году восставшие бароны (крупные владетельные дворяне) заставили короля подписать Великую хартию вольностей, даровавшую свободному населению ряд прав и привилегий.
Смерть Иоанна Безземельного в 1216 году положила конец очередной смуте, вспыхнувшей в связи с тем, что король пытался уклониться от исполнения условий хартии; бароны, стремившиеся низложить Иоанна, охотно поддержали Уильяма Маршала, 1-го герцога Пембрука, который принял титул лорда-протектора и возвел на трон Генриха III, девятилетнего сына покойного короля. В 1227 году Генрих объявил себя совершеннолетним и начал править самостоятельно. Но и его правление не было спокойным. Со временем он возбудил неудовольствие подданных неоднократными нарушениями хартии, очередными неудачами во Франции и расточительностью. Как следствие, в 1258 году монарх был вынужден заключить с баронами договор о регулярном созыве парламента и еще раз клятвенно подтвердить Великую хартию вольностей. Однако в 1261 году Папа Александр IV разрешил короля от этой клятвы, и в стране вновь началась междоусобица. Войско под предводительством Симона де Монфора, графа Лестера, разгромило при Льюисе армию Генриха; последний был захвачен в плен, однако бежал и в 1265 году вновь сразился с Монфором в битве при Ившеме, во время которой мятежный граф погиб. Это положило конец войне, и Генрих III был восстановлен в прежних правах. Уцелевших мятежников вынудили подчиниться короне, и на некоторое время Англия успокоилась.
19 августа 1274 года на престол взошел Эдуард I, сын Генриха III. Уже в начале своего правления он укрепил английский парламент и придал ему тот облик, который сохранился до наших дней. Король привлек в него городских представителей, которые всегда составляли оппозицию крупной поместной аристократии и были кровно заинтересованы в укреплении центральной власти. Кроме того, в парламент теперь избирались не только по два дворянина от каждого графства (как во время предыдущего царствования), но и по два от каждого города. Депутаты имели право самостоятельно решать, насколько необходимы для блага государства требования короля, и, если те оказывались необоснованными, могли их отклонять. Неудивительно, что парламент практически сразу вынудил королевский совет — ближайших сподвижников монарха — заново подписать Великую хартию вольностей, добавив к ней параграф, в котором говорилось, что без согласия депутатов в стране не могут быть введены никакие новые налоги и выплаты. По примеру своих советников хартию подписал и Эдуард. Таким образом, после целого века политической борьбы этот документ получил окончательное признание.