В колено раненный, летит
В траву Малютка Джон.
Спасенье рядом — но идти
Не может дальше он!
«Хозяин, — Джон проговорил, —
Душа моя чиста,
И вот теперь молю тебя
Я именем Христа.
Тебе я верным был слугой
И одного хочу:
Меня живым не оставляй
На радость палачу.
Достань-ка, Робин, верный меч,
Не медля, поскорей,
И сам мне голову снеси,
Убей меня, убей!» —
«Коль брошу друга я в беде,
Позор и горе мне,
Ведь друг дороже, чем, ей-ей,
Всё золото в стране».
Промолвил Мач: «Клянусь Христом,
Что был за нас распят,
Кто другу не помог в беде,
Тому Господь не рад».
Он Джона на спину взвалил —
Изрядный был силач.
А по пятам спешил отряд,
Не отставая, вскачь.
Был замок скрыт в лесной глуши
У небольшой реки,
Крепки ворота, ров глубок,
И стены высоки.
Сэр Ричард и его жена,
На счастье, жили там.
Сей рыцарь другом обещал
Быть всем лесным стрелкам.
Гостей он встретил у ворот
И пригласил войти.
«Как хорошо, что заглянул
Ты, Робин, по пути!
Тебе обязан домом я,
Сомненья в этом нет,
И позабуду я едва ль
Тот давешний обед!
Ты, йомен, мой первейший друг,
Ты мне в беде помог.
И я шерифа не пущу,
Ей-богу, на порог![28]
Закрыть ворота! Мост поднять!
Осада не беда.
На стены, лучники, и все,
Кто держит меч, сюда!
Клянусь, что друга, Робин Гуд,
Ты не найдешь верней.
Здесь, в замке, будешь пить и есть
Ты вволю сорок дней»[29].
Тут рыцарь слугам приказал
Нести еду на стол,
И Робишудовых стрелков
Он угощать повел.
За беглецами между тем
Пришел большой отряд.
Под стены замка сэр шериф
Привел своих солдат.
Они вокруг, и тут и там,
В засаде залегли.
Гордец-шериф измором взять
Решил твердыню Ли.
Шериф кричит: «Изменник, трус!
Ты приютил воров,
Им дал, законам вопреки,
Защиту, стол и кров!» —
«Я честный рыцарь, сэр шериф,
И доказать готов,
Что по деяниям своим
Иных достоин слов.
Солдаты! Вы ступайте прочь
И не чините зла!
Ох, жаль, не знает государь
Про здешние дела».
Шериф сказал: «Я к королю
Поеду сей же час
И всё поведаю ему,
И он рассудит нас!»
Узнал король наш Эдуард,
Чем славен Робин Гуд,
А также прочие стрелки,
Что с ним в лесу живут.
Поклялся, мол, сэр Ричард Ли
Приют изгоям дать —
Его едва ль не королем
Зовет лесная рать!
Король воскликнул: «В Ноттингем
Приеду скоро сам
И их обоих в плен возьму,
Коль не под силу вам!
Езжай скорей назад, шериф,
И вот тебе приказ:
Первейших лучников зови
Ты в Ноттингем тотчас».
Шериф простился с королем
И заспешил домой,
А Робин между тем ушел
Под сень листвы лесной.
Был исцелен Малютка Джон,
Покуда в замке жил,
Вернулся он в зеленый лес,
Как прежде, полный сил.
А Робин часто обходил
Зеленый свой удел:
Шерифа гордого в лесу
Он повстречать хотел.
А тот, добычу упустив,
Виновного стерег,
За домом Ричарда следил
Во все глаза, как мог.
Он караулил день и ночь,
Не тратя даром слов.
Глядь — у реки сэр Ричард Ли
Пускает соколов.
Шериф велит его схватить
И привести на суд.
И вот беднягу в Ноттингем
Уже в цепях везут.
Шериф сказал: «Клянусь Христом,
Что нам дарует свет,
Не жаль за Робина отдать
Сто золотых монет».
Была смышлена и смела
У Ричарда жена,
Она, усевшись на коня,
Пустилась в путь одна.
Гулял в то время Робин Гуд
Под зеленью дерев,
И позвала она его,
С тропинки разглядев.
«Господь храни тебя, мой друг,
И всех твоих стрелков!
Хочу супруга моего
Избавить от оков.
Иначе будет он казнен
Иль заточён в тюрьму
За то, что йоменов лесных
Укрыл в своем дому».
Спросил учтиво Робин Гуд
У доброй госпожи:
«Кто сэра Ричарда взял в плен?
Прошу я, расскажи!» —
«Гордец шериф его в лесу
Преподло подстерег.
Но не проехали они
Трех миль, свидетель Бог!»
Тогда воскликнул Робин Гуд,
Забывши обо всём:
«Эй, за оружье, удальцы,
Мы рыцаря спасем!
вернуться
И я шерифа не пущу, | Ей-богу, на порог\ — После издания Генрихом II Кларендонской ассизы (1166 г.), оказавшей серьезное влияние на английскую систему права, замок до некоторой степени перестал быть крепостью каждого отдельно взятого лорда. Хозяевам замков (а равно горожанам, крестьянам и даже монахам) было запрещено давать приют преступникам и сомнительным личностям. Им также вменялось в обязанность беспрекословно пускать на свои земли представителей властей и, в случае необходимости, способствовать поимке объявленного в розыск преступника. Давая изгнаннику приют в своем доме и столь явно объявляя себя противником шерифа (законного представителя короля), сэр Ричард Ли ставит себя в незавидное положение сообщника.
вернуться
Здесь, в замке, будешь пить и есть | Ты вволю сорок дней». — В ироническом ключе или же всерьез, но сэр Ричард Ли обещает Робину карантен (<фр. quarantaine de Post) — сорокадневный обязательный срок служения вассала в войске у сюзерена. Вообще же «переворачивание» рыцарских традиций — непременный композиционный элемент «Деяний» («артуровский» обед в лесу у изгнанников, подобающая рыцарю щедрость, набожность вожака разбойников и т. д.).
Оказать помощь попавшему в беду другу для независимого духом Ричарда Ли совершенно естественно: он впускает лесных стрелков в замок точно так же, как Робин некогда впустил его в свои владения. Шериф же, связанный с Робином торжественной клятвой, данной на оружии, нарушает обещание, совершая по меркам балладного мира тяжкое преступление. При этом все заинтересованные лица по-разному понимают слово «предательство». В представлении шерифа предателем и изменником является Ричард Ли, который дает убежище врагам короля и тем самым нарушает закон и восстает против верховной власти. Сэр Ричард пытается отстоять свою правоту, поскольку он, во-первых, доказал верность короне службой в Святой земле, а во-вторых, не является буквальным клятвопреступником в отличие от шерифа. С точки зрения шерифа, нарушить слово, данное разбойнику, не является преступлением, поскольку клятва, данная под принуждением, не имеет юридической силы. Но нарушение неписаного обычая (среднеангл. ordre) — тяжкое преступление, и при столкновении двух принципов, юридического и морального, у Робина куда больше прав заговорить об измене, чем у шерифа. Для последнего верность королю означает безоговорочное подчинение местным властям, а Робин и местные джентри (в лице сэра Ричарда Ли) провозглашают преданность государю напрямую, минуя стадию подчинения королевским представителям.
В балладах о «зеленом лесе» абсолютное и естественное понимание и принятие концепта «ordre», объединяющего учтивость, гостеприимство, верность обещаниям, благодарность, правдивость и щедрость, пронизывает всю социальную иерархию снизу доверху. Оно роднит йомена Робина, сэра Ричарда Ли (рыцаря как минимум в третьем поколении) и мифологизированного «доброго короля» — едва ли не самого условного персонажа во всём цикле (см. примем. 34).
