- Джоанна! Не надо….
- Я постираю всё, а сегодня постелю новое белье, - обычным голосом, без капли упрека, произнесла Джоанна.
Максимилиан почувствовал себя еще хуже, хотя, казалось, что хуже уже быть и не может. Девушка закончила свою работу и, собрав всё стопкой, направилась к двери.
- Джоанна… - снова начал разговор граф. Она остановилась рядом с ним, но по-прежнему смотрела в пол. – Джоанна, я… я обязательно сделаю что-нибудь… всё наладится… а сейчас я хочу чтобы ты поселилась в спальне моих родителей.
После этих слов девушка подняла на него удивленные глаза. Комната, которую он отдавал в её распоряжение, была самой лучшей в доме. Максимилиан относился к ней как к архитектурному памятнику, не пускал слуг, кроме одного раза в неделю для уборки.
- Но… - попыталась возразить Джоанна, но не нашла что на это сказать.
- Я так хочу, - скорее просящим, чем властным голосом добавил он. – Сегодня же ты можешь перенести туда свои вещи. Так надо.
- Конечно, - Джоанна не стала спорить. Но по её виду было ясно, что она не понимает зачем графу это нужно.
Максимилиан не стал ничего объяснять, еще не до конца разъяснив самому себе задуманное. Оставшись в комнате один, он принялся расхаживать туда-сюда, обдумывая дальнейшие действия. Переезд Джоанны в комнату его родителей он объяснит слугам как благодарность её бабушке, вырастившей его самого и его отца. Тем более все в доме уже давно привыкли, что памятью о родителях он дорожит больше всего на свете и щедро одаривает всех, кто был предан его семье.
Но поселить Джоанну в графскую спальню – это не всё, что хотел Максимилиан. Еще раз обдумав свой план, он отправился в город.
Только спустившись в кухню и глотнув воды, чтобы освежить голову, Робин услышал какие-то голоса, доносящиеся из залы для гостей. Он различил несколько голосов и все показались ему чужими. Отставив стакан с водой, он прошел в зал. В центре помещения стоял его отец и два незнакомых мужчины в одинаковой темно-серой форме с нашитыми инициалами герцога на груди. Судя по костюмам, это были люди из государственной охраны правопорядка. Оба выше на целую голову старшего графа Леонезского. И чувствуя своё превосходство не только по высоте роста, но и по занимаемому положению они разговаривали довольно пренебрежительно:
- Я Вам еще раз говорю, что больше отсрочивать долг барон Горингтон не намерен, - произнес один из них.
- Но, может быть… - медленно подбирая слова начал граф Леонезский, видимо, еще не придумавший, что сказать дальше.
Робин перебил его.
- Что происходит? Объясните, что вы здесь делаете и почему позволяете себе разговаривать с хозяином этого дома в таком тоне? – Молодой человек рявкнул на незнакомцев не столько из-за того, что был зол на их поведение, а потому что голова у него всё еще раскалывалась и хотелось сорваться на ком-то, будто кто-то был виноват в его состоянии. Но на людей в форме это подействовало и, поклонившись только что вошедшему, они попытались объяснить происходящее:
- Дело в том, что граф Леонезский является должником барона Горингтона и сегодня истекает срок по возвращению долга, - спокойно и даже почтительно объяснил один из незнакомцев. И добавил более настойчиво, - между прочим, уже в третий раз. Больше давать отсрочку барон Горингтон не станет.
- Сколько мы должны барону? – тоже немного успокоившись, проговорил Робин.
- Девятьсот монет золотом, - ответил всё тот же мужчина и протянул младшему графу бумагу.
Робин взял в руки листок – это оказалось долговая расписка, с указанной суммой, подписью и печатью графа. Он пробежался глазами по буквам и удостоверившись в правдивости и подлинности данного документа, вернул его.
- Подождите пару минут, - произнес он и скрылся за дверью, ведущей на второй этаж.
Войдя в комнату, Робин кинулся к столу и открыл нижний ящик. Достал какую-то книгу, из-под неё шкатулку, а из шкатулки вынул один из пяти небольших тяжелых мешочков. Перевернув мешочек вверх дном, он высыпал на стол золотые монеты и начал пересчитывать.
- Пятьдесят, сто, двести… пятьсот, шестьсот… девятьсот, - оставшиеся, которых оказалось совсем не много, он положил назад и в обратной последовательности убрал всё в стол.
Проделав всё это, он снова спустился в зал. Подойдя к людям в форме, он протянул деньги.
- Вот, пересчитайте.
На лицах незнакомцев появилось напоминание улыбки, видимо, они пытались скрыть внезапную радость, но это плохо получалось. Пересчитав деньги и спрятав их в отведенный для них карман, они передали Робину долговую расписку и еще пару бумаг, которые его отец тут же подписал, затем откланялись и ушли.
Робин повернулся к отцу и хотел что-то сказать, но упрекать отца он не мог, несмотря на понимание того, что отец совершенно не думал о его будущем, когда проигрывал всё состояние. Он просто смотрел на него вопросительным взглядом. Но кажется, что он уже знал, что он должен делать и поэтому совета не спрашивал. Он вообще никогда не спрашивал совета у отца. Еще в детстве, когда ребенком он подбегал к родителю с вопросами, тот всегда отсылал мальчика к преподавателям. «У тебя есть учитель по этому предмету – спроси у него» - каждый раз слышал он в ответ. Вот и сейчас, он словно услышал эту фразу и направился в свою комнату.