— В другой раз, Чарли, — решительно возразил мистер Эдвард. — Ты мне будешь нужен. А Робин поиграет с Рваным, потому что Томаса не будет дома и собаку можно спустить с цепи. Ты ведь хочешь побегать с Рваным, Робин?
Я осуществлял своё намерение быть послушным мальчиком и согласился:
— Ладно.
Я считал мистера Эдварда лучше, чем он был на самом деле. Зачем он помешал желанию отца погулять со мной? Наконец-то мы могли побыть вместе, а этот всегда казавшийся таким благожелательным человек сейчас же разрушил моё счастье. Ну что ему от отца надо? Почему именно сейчас?
После обеда я, как это здесь принято, попросил разрешения встать из-за стола.
— Ты пойдёшь во двор, Робин? — спросил мистер Эдвард.
— Да.
Я не предполагал его обманывать, но так уж получилось, что я решил сначала зайти к себе, чтобы взглянуть на картинки в подаренной мне книге. Я ещё не привык к ним и не мог удержаться от желания нет-нет да и взглянуть на них, а сегодня выяснилось, что под каждой картинкой имеется маленький текст, на который я вначале не обратил внимания, потому что он был мне бесполезен, и я увлёкся отыскиванием знакомых букв в словах. Оказывается, я запомнил их все и, сначала с напряжением, а потом свободно смог их указать. Я даже пошёл дальше и, найдя коротенькое слово, состоящее из знакомых мне букв, попробовал прочитать его и… прочитал. Правда, это было последним усилием, после которого я понял, что устал, и, решив после ужина проделать эту работу ещё раз, закрыл книгу.
И опять-таки я не хотел делать ничего плохого, когда пошёл не прямо к лестнице, а зашёл в зал, соседний с запертыми комнатами. А что в этом особенного? Вон в церквях священники все мозги продолбили, утверждая, что не надо искать прямых путей, они-де приводят в ад. Почему же в церкви нам внушают одно, а в жизни требуется поступать по-другому? Я решил теорию превратить в практику и пошёл не прямым путём во двор, а окольным, который привёл меня к окну. Я его поднял, вылез через него на карниз, потому что подвиги Робин Гуда в подаренной мне книге призывали меня к действию, и определил, что отсюда к окну запертой комнаты не подобраться: мешает выступ. Ну, я и вернулся обратно, а на всякий случай немного прошёл по карнизу в другую сторону. Не по злому умыслу пошёл, а для того, чтобы заглушить в себе страх, который у меня появился, едва я двинулся по узкому карнизу, прижимаясь спиной к стене.
Я дошёл до соседнего окна и собирался повернуть обратно, но меня задержал резкий голос мистера Эдварда. Я не ожидал, что он способен говорить так страстно.
— …да, если это требуется, то и жертва!
— Ты не понимаешь, что от меня требуешь, — возразил отец.
— Понимаю. Очень хорошо понимаю. Поэтому и напоминаю тебе о долге.
— Долг! Жертва! — закричал отец. — Был ли ты счастлив, принеся в жертву свою жизнь? Не лучше ли было забыть о выдуманном тобой долге?
— Замолчи!
— Ты же её не любил…
— Не смей!
Наступило молчание.
— Прости, Нед, — тихо сказал отец. — Я не хотел касаться этой темы. Но пойми и ты меня.
— Не могу, Чарли, — отчеканил слова мистер Эдвард. — При всём моём старании не могу. Человек должен руководствоваться не своими желаниями, а долгом.
— Я в полной растерянности, Нед, — грустно сказал отец. — Подожди, дай мне собраться с мыслями.
В ответ хлопнула дверь.
Я вернулся в зал, закрыл окно, тихо спустился по лестнице и, благополучно миновав кухню, вышел во двор. Я ничего не понял из услышанного, но, как и всякий нормальный человек, вообразил, что речь идёт о моей персоне. По всему видать, что мистер Эдвард призывает отца вспомнить о долге, принести в жертву свои чувства и отказаться от моего усыновления, потому что ворам не место в их обществе. Знать бы, что это так и есть, я не стал бы ставить отца перед мучительной проблемой и ушёл бы сам, но надо бы предварительно разведать обстановку и выяснить, не заблуждаюсь ли я. Если речь шла не обо мне, то я сделал бы величайшую ошибку, сбежав. Да и о Громиле забывать нельзя. Здесь-то я в безопасности, а много ли можно будет дать за мою жизнь, покинь я это убежище. И в запертых комнатах я ещё не был, и в подвале… А что там говорил отец о жертве? Мистер Эдвард принёс в жертву свою жизнь, требует того же от брата, а «её» он не любил. Кого «её»? Женщину? Жену? Любовницу?
Мистер Вениамин, можно спустить Рваного? — прокричал я, принимая от пса знаки внимания.
Садовник махнул рукой, и собака принялась бегать вокруг меня кругами, то наскакивая на меня, то отступая. Я навозился с ним с удовольствием и даже пытался побороть его и прижать мускулистое мохнатое тело к земле, но пёс был сильнее меня и не был намерен поддаваться. Кончилось тем, что я остался лежать на земле, а Рваный стоял надо мной, для верности придавив меня лапами. Я решил обмануть его бдительность притворным смирением, а потом неожиданно рванулся из-под его лап. Результат был столь же неожиданным: пёс встрепенулся, вскинул голову, отпустил меня и подбежал к ограде, махая хвостом и заискивающе глядя на подошедшего к ограде мистера Эдварда. Тот повернулся и, ни слова не говоря, ушёл. Рваный заскулил и вернулся ко мне. А я вернулся мыслями к подслушанному разговору и обдумал план, решив опять использовать болтливость садовника.
— Мистер Вениамин, — позвал я, — можно я тоже буду подрезать розы?
По-моему, старик заранее ничего хорошего от моего общества не ждал, но я уже перелез через ограду, и отговориться у него не было времени. Усвоив, что и как делать, я стал работать со всем старанием, чтобы усыпить бдительность садовника. Попробуйте-ка заставить разговориться человека, чувствующего вину за то, что ещё утром сболтнул лишнее и поэтому был вынужден рассказать про трагедию, разыгравшуюся в этом доме. Такой человек будет отмалчиваться, чуя в каждом слове подвох, да и я был не в форме, потому что меня смутил приход и внезапный уход мистера Эдварда.
— Ну что ты всё ходишь вокруг да около? — рассердился, наконец, старик, когда я в очередной раз заговорил о цветах вообще и розах в частности. — Говори, что тебе нужно? Ох, беда мне с моим языком. Сболтнёшь что не надо — и конца не будет мучениям.
— Зачем сюда приходил мистер Эдвард? — спросил я.
— Потому что этот дом, двор и сад принадлежат ему и он вправе сюда приходить, когда ему захочется. Может, ты думаешь, что я буду его спрашивать о причине его появления?
Старик был не в духе.
— Он увидел меня и сразу ушёл. Может, ему не нравится, что я играю с Рваным?
Мистер Вениамин смягчился.
— Нет, Робин, тебе не надо об этом тревожиться. Мистер Эдвард… — Он махнул рукой. — Да что уж! Раз я тебе сам рассказал о смерти его жены и сына, то нечего делать вид, что тебе ничего неизвестно. Только никому не говори про то, что узнал, потому что я не должен был этого рассказывать. И со мной перестань разговаривать на эту тему. Я рассказал всё, что знал, а надрывать сердце, вспоминая подробности, я не хочу.
— Так почему он ушёл, увидев меня?
— Не увидев тебя, глупый мальчик, а увидев, что ты его заметил, — поправил старик. — Мистер Эдвард наблюдал за вашей игрой и вспоминал, как в этом дворе играл с Рваным его сын. Он тоскует по нему и не может свыкнуться с потерей. Я-то это ясно вижу, хотя он и молчит. А когда он увидел, что ты на него смотришь, он ушёл, чтобы не выдать своих чувств.
— Он его очень любил, да?
— Конечно, Робин.
— А по жене он тоже тоскует? Он её тоже любил, да?
Старик помолчал.
— Если бы не любил, то не женился бы на ней, как я полагаю, — сказал он, наконец. — Я так думаю, что Салли Грегори нельзя было не полюбить, настолько она была славной девушкой. А мужем он был ей хорошим, дай Бог всякой найти такого.
Мне было всё ясно. Женившись на Салли Грегори, мистер Эдвард принёс себя в жертву, потому что любил другую, возможно, из низшего класса, а мой отец указал ему на его ошибку. Я знал несколько историй, когда джентльмен вроде бы собирается обвенчаться с девушкой из низов, а в последний момент или переубеждают родные, или пересиливает долг перед ними, а то и чувство выгоды, и он женится на богатой невесте своего круга, а обманутая девушка остаётся с носом и с ребёнком. Миссис Хадсон называла таких глупыми бедняжками. Может, и отец хочет жениться на бедной, а мистер Эдвард убеждает его принести в жертву свои чувства и отказаться от своего намерения, как поступил он сам?