Фанни замеялась.
— Не выдумывай, Робин, и не пробуй меня запугать, потому что я в привидения не верю. Может, ты их боишься? Так знай, что никто там не появляется и ничего страшного не происходит.
— А ты там была?
— Нет.
— Откуда же ты знаешь?
— О таких явлениях слухи распространяются быстро. Не беспокойся, если бы подобные обитатели этих комнат хоть разок кому-нибудь явились, об этом сразу же загудела вся округа.
— Фанни, а можно мне одним глазом туда заглянуть? Я ничего не трону и никому не скажу, что побывал там.
— Все вы, мальчишки, одинаковые! — воскликнула девушка. — Вот и мистер Поль каждый раз пристаёт ко мне с той же просьбой. И почему вас притягивают такие места?
— Кто такой мистер Поль? — сразу насторожился я.
— Племянник хозяев. Леди Кэтрин он приходится внуком. Он часто приезжает сюда вместе со своим отцом и сестрой.
— Ты его туда водила?
— Нет.
— А для меня откроешь дверь? Я только посмотрю, нет ли там привидения, и сразу уйду.
— Не приставай ко мне, Робин, — строго произнесла Фанни. — Если мистер Эдвард не хочет, чтобы туда входили, то его желание надо уважать. Да у меня и ключа нет.
— А у кого он?
— У хозяина один, а у мистера Брауна другой. Может, и третий есть, но меня это не касается. Хочешь добрый совет?
— Давай.
— Больше с такими просьбами ни к кому не приставай и вообще не лезь с расспросами о миссис Салли и её сыне.
— Да я и не пристаю. Так, случайно спросил.
— А о свинье за столом ты помнишь?
— Помню.
За столом отца не было, а леди Кэтрин не казалась неведомо чем растроганной, как за обедом, однако недоброжелательности ко мне не проявляла, зато была отменно суха с мистером Эдвардом, словно он её нестерпимо раздражал. Я уже имел возможность заметить, что эта дама делает большое различие между сыновьями. Моего отца она прямо-таки боготворила и даже почувствовала угрожающую ему опасность в ночь его встречи с Громилой Уолтером, а его брата не баловала вниманием и разговаривала с ним довольно холодно. Конечно, у каждого свои пристрастия, но вот миссис Хадсон одинаково любила всех своих детей, даже слабоумного Питера, доставлявшего ей одни огорчения. Её сердца хватило даже на меня, совершенно чужого ей мальчика. Она не была столь деликатно воспитана, как старая дама, и часто бранила своих отпрысков на чём свет стоит, но даже эта брань не заслоняла её доброты. А леди Кэтрин никогда не говорила резких слов, не повышала голос, но умела показать, особенно сегодня, насколько она различает своих сыновей, а я и вижу-то её всего в четвёртый раз. Интересно, как она относилась к другим своим детям: умершему мистеру Бертраму и убитой мисс Шарлотте?
Отец Уинкл всеми силами старался смягчить поведение старухи и поддерживать общий разговор, вовлекая в него даже меня, и я впервые подумал, что он не напрасно ест свой хлеб. Я бы, например, не согласился оказаться на его месте и непонятно какими способами смирять нрав госпожи. Мистер Эдвард, делающий вид, что не замечает нелюбезности своей матери, сказал мне недавно, что некоторым людям требуется постоянное утешение, поэтому отец Уинкл и вошёл в этот дом, а по-моему, ей требовалось противостояние. Вот был бы её мужем Том Большая Голова, ходила бы она кроткая и тихая. Я не сторонник скандалов, ругами, а тем более крутых мер, но леди Кэтрин действовала мне на нервы, а в отсутствие отца делала ужин неприятным испытанием.
Вошёл дворецкий и на подносе подал леди Кэтрин какую-то бумажку. Вот уж не преполагал, что люди способны додуматься подавать бумаги таким сложным способом!
— Эдвард, завтра сюда приезжает Фредерик с детьми, — сообщила старая дама.
По-моему, мистер Эдвард не обрадовался этому известию, а отец Уинкл призадумался.
— Теперь, Роберт, тебе не будет скучно, — милостиво обратилась ко мне леди Кэтрин. — Поль старше тебя на два года, ему уже двенадцать, а Энн девять лет. Надеюсь, ты будешь хорошо себя вести, когда они приедут.
Теперь я понял, что ожидается приезд мистера Белла, у которого убили жену, в ту роковую ночь зашедшую к миссис Салли. Я не знаю, какой девчонкой окажется Энн, а если Поль, и правда, хочет проникнуть в запертую комнату, то я не против взять его под своё покровительство. Ему как своему легче будет раздобыть ключ, чем мне.
Наверное, мистеру Эдварду было неприятно поведение матери, и ему хотелось рассеяться, потому что после завтрака он позвал меня в библиотеку.
— А где же та книга, где описаны все до последнего подвиги Робин Гуда? — первым делом спросил я, потому что для меня это был самый важный вопрос.
Мистер Эдвард засмеялся и принёс очень толстую книгу в крепком кожаном переплете. Я полистал её и по редким картинкам убедился, что это точно книга о Робин Гуде.
— Смотри, где она будет лежать. Когда ты научишься читать, ты её прочтёшь одной из первых.
Мне вновь стало не по себе от своей бестолковости, но не так сильно, как прежде, потому что из слов мистера Эдварда выходило, что он не считает, что я уже должен научиться читать, а относит это событие к будущему. Значит, он не рассчитывает уже завтра дать мне эту книгу в руки и заставить позориться перед отцом.
— Как себя чувствует миссис Каттль? — спросил я, потому что мысли об отце сами собой перекинулись на эту счастливо уцелевшую женщину.
— Неплохо, Робин.
— Она скоро выздоровеет?
— Не так скоро, — не подозревая меня в тайных умыслах, ответил мистер Эдвард. — Она ещё недели две пролежит в постели, но и потом ей некоторое время нельзя будет выходить из дома.
А я думал об отце. Я не знал, зачем ему было нужно, чтобы эта дама поболела подольше, но раз ему так было угодно, я был рад, что его желание осуществилось.
— Её муж до сих пор надеется, что сумеет найти мальчика, поднявшего тревогу, и отблагодарить его.
— Пусть надеется, — усмехнулся я.
— Может быть, потом, когда грабителя поймают и тебе не будет угрожать опасность, тебе следует зайти к этому человеку? Он многое может для тебя сделать.
— Вряд ли отцу понравится, если я туда пойду, — привёл я решающий довод.
И тут мистер Эдвард не выдержал.
— Почему ты зовёшь моего брата отцом? — спросил он, нахмурившись. — Он ведь тебе не отец.
— Он сам об этом просил, — настороженно объяснил я.
Я предполагал, что сейчас он открыто выступит против моего пребывания в этом доме, и приготовился к защите, потому что из-за мистера Эдварда расставаться с отцом мне не хотелось. Наконец-то я всей душой привязался к человеку, полюбил его, словно знал всю жизнь. Да какого человека! Доброго, заботливого, воспитанного. Удивительно, что и я ему нравился, иначе он не усыновил бы меня. Неужели из-за предубеждения его брата я могу потерять своё счастье? Только к чему все эти разговоры про книгу о Робин Гуде, которую мне предложено было прочитать одной из первых? Зачем убедить человека в том, что здесь его дом, а потом заявить, что ему здесь не место?
— Неужели ты успел так быстро к нему привязаться? — недоумённо спросил мистер Эдвард. — Ты его любишь?
Я не понимал, как можно, живя с человеком в одном доме долгие годы, до такой степени его не знать. Этот джентльмен, такой, вроде бы, умный, спокойный, рассудительный, не видел, как добр его брат, с какой мягкостью он может подойти даже к уличному мальчишке, как легко способен расположить к себе.
— Вы его не знаете, сэр, — с жаром сказал я. — Вы никогда не видели его таким, каким он был в ту ночь. Я никогда не встречал людей, похожих на него.
Мистер Эдвард прикрыл глаза.
— Я тебя понял, — сказал он, наконец. — Ты слышал, что завтра приедут гости? Тебе, наверное, скучновато здесь, ведь отец совсем тебя забросил. С Полем и Энн тебе будет веселее.
Я не беспокоился, даже был рад, потому что всегда умел находить общий язык со сверстниками и старшими, а общества себе подобных мне, и правда, недоставало. Завтра они приедут, и сразу у меня появятся приятель и подружка.
— Мистер Эдвард, вы курите? — спросил я.