- Танюха. - Девушка протянула руку. - Очень приятно, Толик.
- Мне тоже, Танюха! Прости, неловко как-то, я лучше буду звать тебя Татьяной.
- Хорошо. - Татьяна переменила позу и я нечаянно увидел то, что не должен.
В лицо ударила краска. Татьяна заметила это, и мне стало еще неудобнее. Впору, хоть из дома выбегай. Еще и воздуха перестало хватать.
- Может, чайку предложишь? Я совсем окоченела у тебя под душем. Как ты пользуешься им, морж?
Довольный тем, что появилась возможность избежать неловкого момента, я подпрыгнул с матраца.
- Привык уже.
Оказалось, что у меня только одна кружка. Мне и не надо было больше. Константин пил из миски или из луж. Гостей мы не ждали в обозримом будущем. Пока я суетился со столовыми приборами, закипел чайник.
- Тебе с молоком? - Спросил я.
- Ого, у тебя, что и холодильник есть? - Удивилась Татьяна.
- Не совсем холодильник, так, коробка со льдом. Иногда разгружаю рефрижераторы, оттуда набираю куски льда. На неделю хватает продукты сохранить. Тебе какой чай? - Я вытянул вперед два пакетика. - Простой, или с бергамотом?
- Черт, не люблю выбирать. Давай, любой.
Я выбрал простой. Сильно пахнущий чай я предпочитал с утра. Мне казалось, что цитрусовый запах бодрит.
- Сахара сколько?
- Две ложечки. А печенюхи есть, какие-нибудь?
- Блин, нету. Я их не очень люблю, и Константин тоже. Может, сгущенку?
- Прости за наглость, но я не откажусь.
Татьяна поднялась с матраца. Я не удержался, чтобы не проследить ее движение. Моя майка не была создана для того, чтобы прикрывать женские прелести и они выглядывали во всей своей природной красоте. Девушка присела на единственный табурет за моим шатким столиком. Она взялась за кружку обеими руками, как будто хотела их согреть. Поднесла кружку к лицу и глянула на меня одним глазом.
- Кутузов. - Не удержался я от сравнения.
- Подлец и грубиян. - Ответила Татьяна, но совсем без злости в голосе. - У тебя нет чего-нибудь от синяков.
- Нету, я только подорожником лечусь. Если порезался или палец прибил, только им и спасаюсь. А если вдруг, простыну, то завариваю в чай и пью. Гадость, но мне кажется, помогает.
- Все ясно, в город придется ехать с бланшем. У тебя зеркало есть?
У меня был кусок зеркала, в которое я брился, только оно находилось в душе. Я подскочил и быстренько сбегал за ним.
- Смотреться в разбитое зеркало плохая примета. - Сказала Татьяна, увидев его кусок в моих руках.
- Я не верю в приметы.
Тем не менее, девушка взяла его и посмотрелась. Ее лицо скривила мина отвращения и злости. На секунду Татьяна превратилась в настоящую ведьму, от которой пробежали мурашки по коже. Я предусмотрительно протянул руку за зеркалом. Я почувствовал, что она сможет запулить его в сердцах. Поиски нового куска, а тем более покупка нового, не входили в мои ближайшие планы. Мне захотелось успокоить девушку, но это значило сказать ей неправду, а я не мог это сделать. Комплекс стоял на страже всего, что я произносил. Единственное, что я смог вымолвить успокаивающего:
- Не расстраивайся так, через три недели и следа не останется.
- Что! Сколько! - Татьяна подскочила, чуть не опрокинув мой столик и горячий чай.
- Три недели. Я часто получал в глаз, в школе, так что имею представление.
- Твою мать! У меня сессия через неделю, через две отец обещал приехать, деньжат подкинуть. Как я с такой харей в люди-то выйду? Что отцу скажу? Красотка, блин! - Татьяна машинально отхлебнула чай. - Родители думают, что я почти замужем за этим падлой Витей. А тут от ворот поворот.
- Твой синяк я бы назвал: "Прощай, наша встреча была ошибкой, Виктор".
- По-твоему, это смешно?
- На самом деле, да, смешно. Жизнь научила меня пропускать обидное мимо. Если на все реагировать, то проще намылить веревочку и вздернуться.
- Не поверишь, пока я летела вниз, по кустам, у меня появилась такая мысль. Что я себе запланировала на ближайшее время, все рухнуло в один момент. Я слишком много поставила на этого Витю, а он сука, понял это. Глядишь, мириться приедет, как ни чем не бывало.
Татьяна смотрела сквозь маленькое окошко. Мыслями она была далеко отсюда. Я представил, что творится у нее в душе и не хотел оказаться на ее месте. Вот уже два счастливых месяца, как я живу в свое удовольствие. Бытовые проблемы для меня были приятными хлопотами. Главное, что я никому не портил жизнь, и никто не портил ее мне в ответ. Глядя на расцарапанное, украшенное синяком лицо девушки, я понял, что счастлив и самодостаточно полноценен в том социальном "гнезде", которое я сам себе свил.
- Примешь его извинения?
Мой вопрос вернул Татьяну в настоящее. Она вздрогнула и посмотрела мне в глаза.
- Не поверишь, но я сейчас пыталась посчитать сколько стою. Хватит у меня духу отказаться от его подарков, или прогнуться снова? Что скажешь?
- В принципе, согласиться можно. Как я убедился, ты крепкая девушка и сможешь выдержать еще несколько ударов..., судьбы..., в глаз.
- Вот, ты гуманоид! - Татьяна стукнула кружкой по столу и выплеснула из нее чай. - Я ведь серьезно спрашиваю.
- А я совершенно серьезно тебе ответил. Если ты считаешь, что тебя можно лупить за подарки, то так и поступи. Никто кроме тебя не знает твоей цены. Я, вот, когда тебя увидел после падения...
- Все, хватит! Я помню, что ты сказал. Будем считать, что ты меня отговорил прощать подонка Витюню.
- Я не собирался влезать в отношения между вами, я просто...
- Всё, я сказала! Замяли эту тему! Сегодня же вечером перееду с квартиры, чтобы он не знал, где я живу.
- Я думаю, Виктор еще не знает, жива ли ты вообще.
- А что, может быть пошантажировать его этим?
- Это статья, могут посадить.
- Фу, какой ты нудный. Нудный правдолюб.
- Не собирался строить из себя принца на белом коне. Мое гостеприимство продлится столько, сколько хватит терпения выдерживать гостя.
- Уже прогоняешь? Я еще не обсохла, как следует.
Татьяна приподняла майку, чтобы показать на ней мокрые пятна, не просохшие под ее грудями. Груди ее при этом показались наружу. Сделала она это намеренно и профессионально, зная, что подобная демонстрация своих достоинств вызывает в юношах смятение чувств. Щеки у меня загорелись, а в глазах, наверное, заполыхал огонь. Девушка опустила майку, поняв, что добилась своего. Гормоны снова сделали меня гостеприимным хозяином, но я не стал от этого меньшим правдолюбом.
- Демонстрация сисек это плюс тридцать минут к моей лояльности.
- Эй-эй, вот это хамство. В твоей лачуге это стоит полгода на полном пансионе. - Девушка произнесла это насмешливо. - В таком, случае, секс - это ночевка?
- Я не знаю, смогу ли я воспользоваться такой платой?
- Что, у тебя проблемы с этим? Такой молодой, и уже беспомощный?
- Нет, просто твой фингал, он отвлекает. Я не смогу не смотреть на него.
- Вот зараза. - Татьяна рефлекторно притронулась к синяку. - Ладно, я просто спросила. И не мечтай, Робинзон из-под моста, на легкую доступность такой Пятницы, как я. Скажи лучше, у тебя деньги на такси есть?
- Есть. - Сказал я простодушно, но иначе не мог.
- Дай тысячу, потом верну.
Что-то мне подсказывало, что заработанная своим горбом тысяча уйдет навсегда. Я полез в заначку, Таня отвернулась, понимая всю интимность процесса.
- Держи. - Я протянул ей тысячную купюру, пропахшую рыбой.
- Ой, а что она так воняет? - Татьяна скривила губы. - Где их хранили до этого?
- Деньги не пахнут. Вообще-то, стоит сказать спасибо.
- Спасибо.
- Это я рефрижераторы с селедкой разгружал.
- Может быть, у тебя еще и очки темные найдутся? Не хочу семафорить фингалом.
- Нет, очки мне без надобности. У меня и так под мостом вечные сумерки.
- Блин! - Татьяна посмотрела на меланхолично крутящийся барабан "Малютки". - Мои шмотки до вечера не высохнут. А ночью, я что-то опасаюсь в таком наряде по дорогам шарахаться. Могут принять за "плечевую", или наркоманку, шкабающую на дозу.