Она не обращала внимания, смотрит на нее кто-нибудь или нет. Для нее улица еще не была зеркалом, как для тех шестнадцатилетних девушек, которые с радостью любуются своим отражением в витринах магазинов и, наконец, в глазах прохожих. Для Блажены все прохожие старше ее оставались вне поля зрения — ее интересовали только собаки и ее сверстники.
Взгляд ее внезапно остановился на парнишке из мясной лавки, которого хозяин послал с монетой к шарманщику. Однорукий старик шарманщик поставил свою шарманку на складной стул и принялся играть. Увидев монету, он опустил ручку шарманки, протянул руку, и шарманка взвизгнула.
Парнишка из лавки вытащил из-под фартука мясо, завернутое в бумагу, протянул его старику и сказал покровительственным тоном, словно он был взрослый, солидный человек, а старик — малый ребенок:
— Вот возьмите, но смотрите играйте хорошенько.
Как у него все это просто, подумала Блажена. А я всегда мучаюсь — подать нищему милостыню или нет? Когда не даю, мне потом стыдно, а дам, все равно как-то не по себе, я ведь знаю, что этим не поможешь. Ведь нищие не всегда люди плохие. Но до какого же отчаяния они дошли, если могут просить у прохожих!
Тот парень из мясной лавки над всем этим, вероятно, не раздумывает. Блажена внимательно, задумчиво смотрела, как старик крутит ручку шарманки и как от предвкушения будущего мясного яства у старика блестят глаза, окруженные паутиной старческих морщин.
Наконец Блажена оторвалась от этого зрелища и повернула на Колоточ. Ей вдруг захотелось поскакать на одной ноге, но дорогу загородили стайки нянек со своими колясками. В кругу смеющихся женщин стоял мальчуган с деревянным ружьем и, вставляя в него палку с гусиным пером, хвастался:
— Я уже научился…
Все смеялись над чванливым маленьким хвастунишкой, а одна из женщин подзадоривала его.
Мальчуган продолжал гримасничать, но вдруг, словно поняв, что над ним подсмеиваются, разревелся, и смешное представление кончилось.
Блажена усмехнулась и тряхнула головой. Ну и смешные же эти няньки! И тут, повернувшись, столкнулась нос к носу с Мадей. Черты Мадиного лица всегда заставляли звучать в душе Блажены какие-то струны симпатии. Но сейчас эти струны молчали, и улыбка, затаившаяся в уголках губ Блажены, мгновенно исчезла, словно ее стерли резинкой.
Мадя была в отличном настроении, это сразу бросилось в глаза. Она вовсю смеялась над заносчивым малышом, и лицо ее горело, но не от ветра или бега, а от внутреннего волнения, охватившего все ее существо, словно произошло какое-то приятное для нее событие или на славу удались подстроенные ею козни. Какая-то новость прямо распирала Мадю, и ей не терпелось все выложить Блажене.
Мадина совесть была нечиста в отношении всех ее подруг, и поэтому, по своей неизменной привычке, она вначале кинула на Блажену осторожный взгляд. И, не увидев явного недоброжелательства, бросила ей небрежно, словно они только вчера расстались:
— Привет! Куда направляешься?
— Да так, никуда, — ответила Блажена.
— Ну и потеха была вчера! Вся гимназия веселилась.
— Что случилось? — спросила Блажена, не подавая виду, что ей это интересно.
— Мы наговорили учителю, что у нас будет прививка и мы должны уйти с урока. Он удивился, что ему никто не сказал об этом, но отпустил нас. И так мы уходили одна за другой, пока класс не опустел, и он остался там один с Новотной.
— А Новотная с вами не пошла?
— Не пошла, но нас не выдала. Когда он ее спросил: «Ученица Новотная, почему вы не идете делать прививку?» — она ему в ответ: «Мама не разрешает». — «Тогда будем с вами повторять правила». Новотная так отбарабанила правила, что совсем заговорила учителя, и он даже не заметил, как прошел урок, а мы стали по одной возвращаться, и к географии класс опять был полон.
— Что же будет? Вам достанется!
— Думаешь, все раскроется? Да нет, никто не проболтается. Ты же знаешь наших! Впрочем, я никому бы не посоветовала..
— Разумеется, это твоих рук дело, — заметила Блажена, хотя в душе восхищалась проделкой.
— Еще бы! — горделиво воскликнула Мадя. — А хочешь, я у тебя на глазах отколю штучку получше?
— Не вздумай рассказывать мне сказку о черном попугае и серебряном гробе, я уже из этого выросла!
Мадя глаза вытаращила. Она давно забыла о своих россказнях, о том, что Блаже так глубоко запало в сердце.
— Какой попугай? Глупости! Поспорим, что я обниму вон того господина.