Бокал хрустальный… Какой бокал? Неужели это я? Ха! Хорошенький же бокальчик! Блажену так и потянуло посмотреть в зеркало, похожа ли она на какой-то там бокал… Значит, стихи предназначены ей! Ну и ерунда!
Правда, все это звучит довольно красиво, даже если Блажена никакой там не «бокал хрустальный», а Духонь вовсе не поэт.
Завтра тебе ветер скажет…
Сердце Блажены жадно раскрывается, и в него вливается мелодия стиха, и сердце погружается в него, как в теплую приятную ванну.
Красивые стихи! И посвящены мне! Иначе разве дал бы мне Духонь записку? Но почему же он дал ее мне и сказал, что это вариация на «и», стихи-шарада… Пусть не хитрит пан Ярослав Духонь! Первая же строчка выдает его!
Блажена все повторяла пятистишие, словно загипнотизированная. Каждый раз у стихов был другой смысл, другое звучание, другая интонация.
И вдруг гипноз словно кончился, и ей нестерпимо захотелось поделиться этой сногсшибательной новостью — в честь ее, Блажены, отныне весьма важной личности, кто-то написал стихи.
«Угадай-ка, кто сложил?» — скажет она Маде.
Нет, Маде она ничего не скажет. Так кому? Зорке Ледковой? И той нет, у нее голова так забита своими несчастьями, что просто противно. Новотной? Ну да, чтобы она эти стихи с презрительным и высокомерным видом раскритиковала! Может быть, Матоушевой? Ну, эта с ними сразу побежит к брату, и они оба примутся подтрунивать над Духонем. Даже Стржизликовой-Поховой она не может довериться. Да вообще никому из девчонок в ее классе. Все сразу Удивятся, что она вдруг стала такой откровенной.
Лишь одному человеку она может показать стихи — отцу. Но ему нельзя просто так вот взять и показать.
Отец придет, как всегда, голодный, сначала поест и выпьет пива, потом начнет дремать и поглядывать на постель. Да, надо выбрать удобную минуту и лишь тогда прочитать папке стихи. Такую минуту, когда одному человеку становятся понятны чувства другого.
А пока Блажена спрячет записку, присоединив ее к своему дневнику, спрятанному в бельевом шкафу.
Не сумев быстро найти в шкафу, доверху набитом вещами, свой дневник, Блажена повернула выключатель.
Достав дневник, она перелистала свой перечень добра и зла. И осталась им очень недовольна. Нет, так не пойдет, сказала она себе. Корабельный дневник должен как-то начинаться.
Быстро, второпях она взяла ручку, проверила, пишет ли, и со скоростью молнии написала на первой странице:
«Я не надеюсь, что кто-нибудь прочтет написанное здесь».
Но, не успев дописать, она все зачеркнула. Нет, не то! Может, вот так:
«Я не хочу, чтобы кто-нибудь прочел все, что я здесь пишу. Я пишу для того, чтобы разобраться в своих мыслях. Мои мысли разбегаются, и я сразу же их забываю. А записать свои мысли… — тут она заколебалась, но через секунду приписала: — Это пробный камень. Сразу видно, что искренне и правильно, а что неискренне и неправильно, какие мои поступки, слова хорошие, а какие плохие».
Ну, пока хватит.
А теперь быстро сунуть дневник вместе с запиской Духоня в потайное место. Отец сейчас придет… Вот уже слышны его шаги.
Блажена поспешно задвинула ящик шкафа, кинулась к дверям и сняла с них цепочку.
Отец вошел, как всегда, улыбаясь. Он увидел в кухне перед палаткой Блажены новое сооружение и спросил:
— А что здесь делает этот матрац?
Блажена, держа в руках кувшин для пива, размахивала им над головой и громко кричала:
— Буря гонит корабль…
13
Ясная погода, удержавшаяся в этот год до самого дня поминовения усопших, вдруг перевернулась, как лист, гонимый ветром. Разумеется, в октябре уже бывали сырые, холодные утра и воздух плакал слезинками тумана, тоскуя по солнечным лучам, но дни стояли, окрашенные золотом полуденного солнца. Промозглая сырость возвращалась лишь к вечеру, и тогда уличные электрические фонари купались в ней, раскачиваясь, словно китайские фонарики.
Поэтому переход к осеннему ненастью всем показался внезапным.
В один из таких неприветливых вечеров пан Бор пришел домой с окоченевшими руками.
— Скажи, Блажена, ты уже взяла мои теплые вещи из химчистки? — спросил он входя.
На лице Блажены появился испуг.
— Папка, я совсем про них забыла и так и не отдала в чистку! Ты сердишься, да? Завтра я отнесу их в срочную.
— Срочную? — удивился отец.
— Ну да, в срочную. Девчонки из нашего класса всегда отдавали в срочную, когда им нужно было надеть платье в тот же день. В нашем классе были такие модницы, что ты и не поверишь!
— Но ведь это, наверно, дороже?