Среди ночи он проснулся. Пронзительно выл ветер. Пароход мотало. Он то вздымался на крутую волну, то падал в какую-то черную пропасть, и соленый фонтан окатывал палубу. Среди черных туч, окутавших небо, что-то глухо рокотало, изредка сверкала молния, все вокруг озарялось ослепительным, мертвенно-белым, светом, и следом оглушительный грохот обрушивался на море. Волны, казалось, вздымались до самого неба, с ревом обрушиваясь на старенькую, видавшую виды посудину. Начался дождь, очень скоро превратившийся в настоящий тропический ливень. Теперь кругом была сплошная вода: вода лилась с неба, вода волнами перекатывалась в море, водой была залита вся палуба. Постель была хоть выжимай, а сами они промокли до последней нитки. Дети поменьше и девчонки подняли рев: когда накатывала очередная волна, казалось, что тысячетонный молот обрушивается на металлическое тело судна, пароход скрипел, и дети боялись, что он развалится и все они потонут в море.
Внезапно на нижней палубе тревожно и часто зазвонил сигнальный колокол, возвещая что-то недоброе, а следом, мокрый с головы до пят, по трапу с трудом взобрался кто-то из учителей, осветив палубу карманным фонариком.
— На нижнюю палубу! — сквозь шум и грохот прокричал он. — Всем немедленно спуститься на нижнюю палубу! Пароход придется покинуть! В трюме пробоина. Вода посту…
Все остальное потонуло в грохоте. Налетел свирепый порыв ветра, через палубу прокатилась тяжелая волна, сбив с ног учителя и погасив его фонарик.
Ветер достиг ураганной силы. Сону и Касим одной рукой держались друг за дружку, другой — за перила, где на коленях, а где и ползком с трудом спустились на нижнюю палубу.
У Сону было такое ощущение, что все происходящее — это приснившийся ему кошмарный сон: вопли и плач ребятишек, грохот волн и вой бури, хриплые голоса матросов и четкие слова команды, которые через мегафон отдавал капитан:
— Шлюпки-и… на воду!
Грохот волн, мертвенный блеск молний, дикая качка корабля. В ярком свете электрических фонарей мелькали мокрые сосредоточенные лица матросов со спутанными на лбу волосами. Это было, наверно, пострашнее, чем самый страшный кошмарный сон…
Сону так перепугался, что все последующее слилось для него в одну темную густую массу. Последнее, что врезалось ему в память: он стоит на пароходе, обхватив обеими руками стойку. Что было потом и как он оказался в шлюпке — ничего этого он не помнил. Потом он видит, что вместе с другими ребятами лежит на дне лодки, а два матроса пытаются удержать ее. Но накатившая волна смывает матросов и уносит шлюпку далеко в море…
По небу полоснула молния, и в ее блеске Сону заметил среди беснующихся волн их крохотный, словно игрушечный, белый пароходик. Потом наступила кромешная тьма.
Почувствовав себя полностью беззащитными перед лицом разбушевавшейся стихии, дети в лодке подняли крик. Положение действительно было ужасное. Лишенную управления лодку бросало из стороны в сторону, подбрасывало куда-то вверх, швыряло вниз, она кренилась то на один борт, то на другой, всякий раз зачерпывая изрядную порцию воды. Черное как сажа море казалось бескрайним. Кто здесь мог прийти им на помощь? Когда лодку кренило на левый борт, дети бросались к правому, а когда волна налетала справа, они в страхе бросались к левому. Началась давка, раздались крики отчаяния и боли. Лодка вела себя, словно зверь, сорвавшийся с цепи: она ложилась то на один борт, то на другой, становилась почти на дыбы или взбрыкивала, высоко вверх задирая киль, однако, даже хлебнув воды, держалась на плаву, не переворачивалась. Но шараханье от борта к борту могло погубить всех.
— Всем сидеть на своих местах! — в ярости прокричал Сону.— Перестаньте шарахаться от борта к борту!.. Если не прекратите, лодка перевернется и все мы погибнем!
— А мы и так уже тонем, — еле расслышал он сквозь рыдания и слезы. — Чего еще ждать?
Лодку кидало по волнам, будто щепку. Она то взлетала на гребень волны, то срывалась в черную пропасть или на миг замирала в прогале между двух волн. У ребят зуб на зуб не попадал от страха.
Море еще продолжало бесноваться, с новой силой набрасываясь на лодку, ребята, сбившись в кучу, все еще плакали навзрыд, призывая на помощь своих мам, когда в лодке раздался вдруг дрожащий детский голосок: пела сестра Касима — восьмилетняя девочка по имени Хусна. Поднеся к груди сложенные лодочкой руки, к ней присоединилась Судха — младшая сестра Вишну, а за нею — все остальные, и скоро посреди бушующего моря звучал нестройный детский хор. Старались петь песни веселые, задорные — те, что доводилось слышать у бойскаутов, и, кончая одну, сразу же запевали другую. Потом принялись за те песни, которым их учили в школе. Когда запас песен, казалось, иссяк, в ход пошли песенки из популярных кинофильмов. Кто бы и что ни запевал, все тут же подхватывали хором. Так продолжалось всю ночь до рассвета: ураган бушевал, море бесновалось, а дети пели. За песнями они забывали и о страхе, и о боли. Всю ночь их лодка была во власти стихии. Лодку мотало по волнам, ежеминутно грозя перевернуть, и каждый раз сердца ребят замирали от страха, а к горлу подступала тошнота.