— Сестра! — хрипло вскрикнул Мишель и бросился к двери.
Я видел, как он мчался по дорожке к обсерватории нелепыми длинными скачками метров по десять каждый. Ни о чем не думая, не испытывая ничего, даже страха, я машинально отмечал все происходящее.
Казалось, сверху наискосок падало огромное незримое лезвие, выше которого все исчезало. Наверное, это продолжалось секунд двадцать. Я слышал вокруг приглушенные возгласы гостей. Я видел, как Мишель ворвался в обсерваторию. И вдруг она тоже исчезла! Я еще успел заметить, как в нескольких сотнях метров ниже гора разверзлась, обнажая все свои геологические пласты, озаренные мертвенным светом иного мира. И в следующее мгновение катастрофа обрушилась на нас…
Дом задрожал. Я вцепился в стол, и тут окно вылетело, словно вышибленное изнутри гигантским коленом. Чудовищный вихрь вышвырнул меня вместе с остальными наружу, и мы покатились вниз по склону, цепляясь за кусты и камни, ослепленные, оглушенные, задыхающиеся.
Все кончилось через несколько секунд. Я опомнился метрах в пятистах от дома, среди обломков дерева и осколков стекла и черепицы. Обсерватория снова появилась, и, по-видимому, в полной сохранности. Было сумрачно; странный красноватый свет лился сверху. Я поднял глаза и увидел солнце, маленькое, медно-красное, далекое. В ушах у меня гудело, левое колено вспухло, глаза застилало пеленой. Воздух казался пропитанным неприятным чужим запахом.
Первая моя мысль была о брате. Он лежал на спине в нескольких метрах от меня. Я бросился к нему, с удивлением ощущая, что снова обрел вес. Глаза Поля были закрыты, из правой икры, глубоко разрезанной осколком стекла, лилась кровь. Пока я перетягивал ему ногу жгутом, свернутым из носового платка, брат пришел в себя.
— Мы еще живы?
— Да, ты ранен, но не опасно. Я сейчас посмотрю, что с остальными.
Вандаль уже поднимался, Массакр вообще отделался подбитым глазом. Он подошел к Полю, осмотрел его.
— Пустяки! Жгут, пожалуй, не нужен. Крупные сосуды не задеты.
С Бреффором дело оказалось серьезнее: он лежал без сознания с пробитым черепом.
— Его надо срочно оперировать, — заторопился хирург. — В доме вашего дяди у меня есть все, что нужно.
Я взглянул на дом: он довольно успешно выдержал испытание. Часть крыши была снесена, окна выбиты, ставни сорваны, но остальное как будто уцелело. Мы перенесли Бреффора и Поля в дом. Внутри все было перевернуто вверх дном, и содержимое шкафов валялось на полу. Кое-как мы поставили на место большой стол и уложили на него Бреффора. Вандаль взялся помогать Массакру.
Только тогда я вспомнил наконец о своем дяде. Дверь обсерватории была открыта, но никто оттуда не показывался.
— Схожу посмотрю, — проговорил я и, прихрамывая, вышел.
За углом дома мне повстречался садовник Ансельм, о котором я совершенно забыл. У него было окровавлено все лицо. Отправив его на перевязку, я добрел до обсерватории и поднялся по лестнице. Под куполом возле большого телескопа не было ни души. Тогда я бросился в кабинет. Здесь взъерошенный Менар возился со своими очками.
— Где дядя? — крикнул я.
— Не знаю, — ответил он, протирая очки платком. — Когда это произошло, они хотели выйти…
Я выбежал наружу и принялся кричать:
— Дядя! Мишель! Мартина!
Кто-то откликнулся. Обогнув завал камней, я увидел дядю, который сидел, привалившись спиной к обломку скалы. Мартина стояла рядом, платье ее было разорвано. Даже в тот миг я не мог не залюбоваться красотой ее рук.
— У него вывихнута лодыжка, — пояснила она.
— А где Мишель?
— Пошел за водой к ручью.
— Что же это было, дядя? — спросил я.
— А что я могу сказать, если сам ничего не знаю! Как там остальные?
Я рассказал, что с нами произошло.
— Нужно спуститься в деревню, посмотреть, что с жителями.
— Но ведь солнце уже садится…
— Садится? Наоборот, оно встает!
— Солнце заходит, дядя. Только что оно стояло гораздо выше.
— А, так ты говоришь об этом маленьком, жалком медном фонарике? Оглянись-ка лучше назад!
Я обернулся: там над изуродованными вершинами вставало сияющее голубое светило. Глаза не обманывали меня: в этом мире было два солнца.
Часы на моей руке показывали десять минут первого.
III. СРЕДИ РАЗВАЛИН
Как ни странно было происходящее, я все время инстинктивно старался привести его к привычным земным нормам — ураган, землетрясение, извержение вулкана. И вдруг я оказался перед лицом немыслимого, безумного и в то же время совершенно реального факта: я находился в мире, где светило два солнца! Нет, я не в силах передать охватившее меня смятение. Тщетно пытался я спорить против очевидной истины: