На этот раз обойтись камышом было нельзя, тот слишком легок, так что нужно было вырезать их из дерева. И опять-таки, процесс требует довольно большой точности. Значит, нужно приступать к изготовлению станка. Снова большие затраты по времени, но если брать на перспективу, то затея должна была себя оправдать с лихвой. Вот только использовать на это дело металл опять не подписала жаба. Единственно, что он себе позволил это взять пару подшипников, что завалялись у него в ящике, и небольшой кусок железа, который послужит наконечником на бабке. Все остальное было изготовлено из дерева, которое крепилось при помощи нагелей, сажаемых на неизменный клей и в дополнение увязанных волосяными веревками, не подверженных растяжению, в отличии от кожи.
Кстати, тетива у него получилась неприемлемого качества. То ли в инете было написано не пойми, что, то ли, он оказался тем еще мастером, но в процессе длительных тренировок кожаная тетива все же растянулась. А вот волосяная чувствовала себя прекрасно. Но это как говорится единичный случай, из которого никак нельзя вывести статистику. Очень может быть, что тут весь вопрос упирается в отсутствие воска или в его плохую память, и он что-то упустил.
Станок получился несколько неказистым, для работы требовалось два человека, один вращал большое колесо, связанное ремнем с осью передней бабки, за счет большой разницы в диаметре получалось передавать достаточное количество оборотом для производства работы. Можно было сделать и с ножным приводом, но времени было упущено и без того много, так что придет время, еще переделают, а пока обошлись рукояткой. Само колесо тоже не было чем, то сложным, по большому, это просто спил с бревна, с бороздкой под ремень. Понятно, что халтура, но это было куда быстрее, чем ладить нормальное колесо, которое еще предстояло научиться делать. Главное, что это пока работало.
В вопросе с наконечниками, пришлось сразу отказаться от кости, только металл и никак иначе. Что-либо сложное мудрить он не стал. Плоский ромбовидный и широкий наконечник, с плоским хвостовиком имеющим на конце выступы, сажающимся в пропил на болте, все на тот же клей и приматываемый сухожилиями. Торец болта немного подтачивался ножом, так чтобы создавалось меньше сопротивления при проникновении в плоть.
Работы продолжались с переменным успехом, в течении месяца, за который они успели в общем-то немало, но с другой стороны, можно было поспеть и больше, вот только работоспособность Табука и Гаруна была мягко говоря не на высоте. Вот пока возились с оружием, тут и интерес и задор. Но не век же заниматься им, тем более, что процесс этот прерывался порой на неделю. Даже зная, что тот же станок нужен для болтов, помогали они в его изготовлении чуть не из под палки. Такая же ситуация и с остальным.
Дмитрий все это время пахал как проклятый, не останавливаясь ни на минуту, придерживаясь принципа — перемена работы, есть отдых. Как только выпадала пауза в изготовлении оружия, он тут же переключался на работу в кузнице. Оставаясь один, когда охотники вкушали законный выходной, он начинал делать то, где мог обойтись без помощников или привлекал мальчишек. Прав оказался Вейн, лень местных мужчин не врожденная, она от образа жизни. Ребятки с удовольствие помогали ему, не редко брали инструмент и мастерили что-то сами. Дмитрий не запрещал, а зачастую наоборот помогал им, когда у тех что-либо не ладилось или видя как они мучаются, брал подходящий инструмент и показывал как это можно сделать проще и быстрее.
Как-то буднично он стал отцом. Вот ушел утром в кузницу, провозился там до обеда, вернулся голодный и злой, охотники опять проявили свою леность и неповоротливость, а когда переступил порог дома, то услышал детский плач. Он даже не понял, что произошло, решил было, что его жены взяли к себе полугодовалую малютку Суны. И только рассмотрев полулежащую на диване и счастливо улыбающуюся Сайну, с младенцем на руках, понял, что тут произошло. Вот такие пироги с котятами, йошки матрешки.
Как заверила Лариса, невольно выступившая в роли повитухи, все прошло настолько же быстро, насколько и легко, она даже не успела как следует испугаться. Все же хорошо, что у Сайны это не первый ребенок, будь иначе, и все было бы куда как сложнее. Дмитрий посетовал, что могли бы и его предупредить, но подруги только отмахнулись, мол не до того было.
Сына на руки он взял так, словно тот сплошь состоял из тончайшего хрупкого стекла и при малейшем неверном движении разобьется вдребезги. Однако, как не испуган он был, вдруг почувствовал, как внутри разливается тепло, а на лице сама собой появилась счастливая и глупая улыбка. Вот он тот, кому предстоит принять у него эстафету, его кровь и плоть. Ну и что, с того, что он сейчас беспомощен и даже ничего не видит, хотя и беспрестанно лупает своими глазенками, это его след в этом мире, свидетельство его существования.
— Ну и как назовешь сына, папаша, — улыбаясь во все тридцать два зуба, поинтересовалась Лариса.
— Не знаю, — растерялся Дмитрий, — как-то не думал.
— А следовало бы. Эх Димка, Димка, совсем ты себя загонял. Ты хоть изредка на себя в зеркало смотри, кожа да кости, глаза вообще с нездоровым блеском.
— Дел слишком много.
— Все одно, нужно давать себе роздых. Значит так, ничего не знаю, в воскресенье устраиваешь себе выходной, не хватало, чтобы ты свалился. И никаких возражений. Будешь целый день валяться, есть спать и гулять, — уловив, что он хочет что-то возразить, словно припечатала она.
— Может ты и права, — вынужден был согласиться он.
— Конечно права, — твердо заявила Лариса тут же поддержанная Сайной. — Так, как сына-то назовешь?
— А как тут вообще положено?
— Положено, чтобы имя давал шаман, после продолжительной беседы с духами, а потом, когда мальчик становится охотником, получает окончательное имя и опять-таки от шамана. Но я так думаю, пора это менять.
— Хм. Очень даже может быть. Ну что же, будет Сергеем. Как, нормально?
— Отлично, — озарилась улыбкой Лариса, а потом добавила, — Я уж боялась, что Семеном назовешь.
— А что, нормальное имя.
— Дим.
— Все. Молчу.
Наконец настал тот день, когда пришло время испытания арбалета. Вернее арбалетов, потому как их вышло сразу три единицы. Дмитрий мысленно перекрестившись, вдел ногу в стремя, как не сопротивлялась жаба, но пришлось таки его мастерить из металла. Можно было и веревку приделать, но та ведь гибкая, а тут дело такое, ситуации они разные бывают и заряжать нужно как можно быстрее. Так как все из-за той же экономии железа, ни о каких приспособлениях для натяжения тетивы не было, они изготовили специальные кожаные наладонники, дабы предохранить руки. Тетиву он взвел единым плавным движением, по его прикидкам получалось усилие килограмм на шестьдесят. Нормально в общем-то. Ну, а как оно дальше пойдет, будет видно.
Вогнал болт под зажим, приложился. Тоже хорошо, впрочем прикладистость он уже давно опробовал. Прицелился в знакомый уже мат. Выстрел! Глянул на результат… Ничего. То есть, вообще ничего. Как же так, ведь видел же, что мат слегка вздрогнул? Или показалось? Ничего не понимая он посмотрел на окруживших его людей, а народу тут было изрядно, пришли все обитатели поселка.
Раздосадованный неудачей он быстро взвел арбалет и наложил второй болт. Выстрел! Черт! Да нет же! Он точно видел, что мат вздрогнул! Не мог он ошибиться.
— А ну-ка погодите, — растеряно проговорил он и направился к мишени.
Размечтался. На камыше ничего не рассмотришь, тем более ребятки в него чуть не целыми днями стрелы мечут. А вдруг… Дмитрий заглянул на обратную сторону. Опять ничего. Да что же это творится? Болт он конечно не пуля, но за ним тоже не особо углядишь, так что траекторию полета все одно не видно, но не может такого быть, чтобы все было настолько плохо. И вдруг его взгляд зацепился, за обрывки пера зацепившиеся за камыши. Шалишь, йошки матрешки!
Он позвал мальчишек и они вместе начали искать болты на снегу. Нашли. С траектории прицеливания они отклонились здорово, да оно и не удивительно. Один улетел метров на двадцать, второй немного дальше и в другую сторону, на обоих отсутствовало оперение. О как! Получается они прошили преграду насквозь и потеряв оперение полетели куда придется.