Петрович между тем снял куртку и со злостью швырнул ее в шлюпку, туда же полетела и зюйдвестка. Обмыв в море брюки и бахилы, он с подозрением посмотрел на нас, не насмехаемся ли мы над ним, и строго предупредил:
— Об этом — ни слова. Не только надо мной, старым дураком, над всей бригадой станут соседи смеяться.
Мы молчали. Но долго еще, стоило только кому-нибудь из нас вспомнить приплясывающего в шлюпке Петровича, мы фыркали от смеха.
9
Большой радостью, настоящим праздником, для всех нас был приход «Авангарда». Судно встало на якорь метрах в пятидесяти от берега. В отвалившей шлюпке сидело несколько матросов, начальник экспедиции Грозников и девушка.
Первым на берег вышел Грозников.
— Здорово, робинзоны! — зычно поздоровался он.
Мы дружно, весело ответили ему.
— Почему же мы робинзоны? — полюбопытствовал кто-то.
— А как же! Ведь живете-то на необитаемом острове. Вот и выходит — самые настоящие робинзоны.
Вот это здорово! Мы как-то и не подумали, что живем на необитаемом острове.
Начальник экспедиции познакомил нас с девушкой, медицинской сестрой.
— Доктор Валя, — улыбнулся он.
Валя покраснела, но тут же напустила на себя строгость.
Начальник экспедиции всматривался в наши лица, отвечал на сыпавшиеся со всех сторон вопросы, шутил.
— Как живешь, Ванюша? — обнял он за плечи Ваню Чеснокова. — Хорошо знаю твоего отца. Много лет с ним плавал.
— Каков он у тебя работник? — спросил Грозников у Петровича.
Ваня стоял ни жив ни мертв: а вдруг бригадир вспомнит, как он уснул на птичьем базаре…
— Орел парнишка, — улыбнулся Петрович.
Ваня перевел дух и с благодарностью посмотрел на бригадира.
— Ну а как поработали бригады?
— А вот посмотрите сами, — со скромной готовностью показал Петрович на чаны с кайрой и ящики с яйцами.
Начальник экспедиции спрятал довольную улыбку в густых черных с проседью усах.
Потом обе бригады собрались в нашей палатке. Всех интересовали последние известия с фронтов. Они были неутешительны. Немцы опять рвались вперед, захватывая города, населенные пункты.
Когда их погонят с родной земли? А в том, что скоро погонят, никто не сомневался. Мы тогда не могли знать, что война продлится еще почти три года, что наши товарищи, ребята 1925 и 1926 годов рождения, уйдут на фронт и многие из них погибнут в борьбе с фашистами.
Грозников объяснил, что побережье Новой Земли входит в зону военных действий. Сюда залетают фашистские самолеты, на море пиратствуют подводные лодки. Недавно одна из них потопила транспорт «Крестьянин», возвращавшийся в Архангельск. Начальник экспедиции разговаривал со спасшимися членами команды и с их слов рассказал, как это было.
После сильнейшего взрыва судно стало быстро погружаться. Без паники люди успели сесть в спасательный вельбот, отойти от тонущего «Крестьянина».
Как только судно погрузилось, из глубины моря стала всплывать черная туша немецкой подводной лодки. На палубу вышли трое. Один из них приказал шлюпке подойти. Моряки не торопились: капитан незаметно уничтожал судовые документы.
— Чем было гружено судно? — прозвучал вопрос.
— Шли под балластом, — ответил капитан «Крестьянина».
— Зря потратили торпеду, — проворчал немец.
Потом фашисты стали совещаться между собой, решая судьбу терпящих бедствие (один из наших моряков знал немецкий язык).
— Утопить? — советовались на лодке.
— И так подохнут! К вечеру разыграется шторм, — решил командир подводной лодки…
Через несколько суток наши моряки с трудом добрались до берега…
— Фашисты злобствуют, зверствуют, рвутся на наши земли, — говорил Грозников, — но против них встал весь советский народ. Вы здесь своим трудом тоже помогаете фронту. Знаем, работа ваша тяжелая, опасная, но ведь и время-то тяжелое — военное, иначе не послали бы вас, школьников, на полярный остров. Можете считать, что вы тоже воюете. Каждое яйцо, каждая кайра, добытая для жителей нашего города, — ваш вклад в общее дело.
От имени бригад выступил наш Петрович. Речь его была предельно краткой.
— Я думаю, товарищ Грозников, прения нам открывать ни к чему. Ребята все понимают. Уговаривать их не надо. Работали молодцами — так и будем работать. Правильно, чижики-зяблики?
— Правильно!
— Верно!
— Ура — Петровичу! — кричали мы и дружно хлопали нашему бригадиру.