— Скажи, Рэйф, какой высоты этот пик?
— Трудно сказать, слишком он от нас далеко. Скорее всего, тысяч восемнадцать — двадцать футов.
— Думаешь, нашим дамам это под силу?
— Камилле в любом случае придется лезть — ей нужно проделать астрономические наблюдения. Если понадобится, мы с Забалом ей подсобим; а вы можете встать лагерем на нижних склонах, если не будет настроения забираться наверх.
— У меня–то настроение есть, — заявил Юэн. — Не забывай, в здешнем воздухе кислорода больше, чем в земном, и кислородное голодание начинается гораздо выше.
Он обвел взглядом группу; все сидели и отдыхали, кроме Хедер Стюарт, выкапывающей образец почвы и помещающей в контейнер. А Льюис Мак–Леод растянулся на земле во весь рост, тяжело дыша и зажмурив глаза. При виде этого Юэну стало тревожно — его тренированный глаз заметил то, что укрылось от внимания Джудит Ловат; но Юэн промолчал. Не мог же он потребовать, чтобы зоолога отослали назад — по крайней мере, одного.
Молодому доктору показалось, что Мак–Аран читает его мысли; тот вдруг отрывисто произнес:
— Тебе не кажется, что пока все идет как–то слишком легко, слишком… хорошо? Должен же в этой планете быть какой–то подвох. Больно похоже на пикник где–нибудь в заповеднике.
«Ничего себе пикничок, пятьдесят с лишним трупов и больше ста раненых», — подумал Юэн, но промолчал, вспомнив о погибшей сестре Рэйфа.
— Почему бы и нет, Рэйф? — наконец произнес он. — Разве есть такой закон, что неисследованная планета обязательно должна быть опасной? Может, мы просто настолько привыкли к жизни на Земле, без малейшего риска, что без помощи техники боимся и шага ступить? — Он улыбнулся. — Разве не ты жаловался, будто на Земле все горные склоны — включая слаломные трассы — настолько сглажены, что искать острых ощущений лишено всякого смысла? Впрочем, это я все понаслышке — я‑то никогда не был особым любителем острых ощущений.
— Может, в чем–то ты и прав, — отозвался Мак–Аран, но хмурая складка между бровей упорно не желала разглаживаться. — Но, если так, зачем вся эта возня с Передовыми Отрядами, когда открывают новые планеты?
— Понятия не имею. А, может, на планете, где нет человека, не водится и его природных врагов?
Последнее соображение должно было утешить Мак–Арана; но вместо этого по спине у него пробежал холодок. Если человек тут чужой — сумеет ли он вообще выжить? Вслух Мак–Аран этого предпочел не говорить.
— Давайте–ка лучше двигаться, — произнес он. — Нам еще далеко идти, а я хотел бы к вечеру быть, как минимум, у подножия.
Он подошел к Мак–Леоду; тот с трудом поднимался на ноги.
— С вами все в порядке, доктор? — поинтересовался он.
— Лучше зовите меня Мак, — со слабой улыбкой отозвался тот. — Ну ее к черту, корабельную дисциплину. Да, со мной все в порядке.
— Вы у нас специалист по животным. Есть уже какие–нибудь теории, почему мы до сих пор не видели никого крупнее белки?
— Целых две теории, — отозвался Мак–Леод, широко ухмыльнувшись. — Первая, разумеется, что их просто нет. А вторая, которую я и собираюсь защищать с пеной у рта, что когда мы вшестером — нет, всемером — с таким грохотом ломимся через кустарник, все, у кого мозг больше, чем у белки, стараются держаться подальше.
Мак–Аран усмехнулся; Мак–Леод в его глазах сразу подрос на несколько пунктов.
— Может, постараться потише? — поинтересовался он.
— С трудом представляю, как это у нас получится. Лучше подождем ночи. Тогда — если работает аналогия с Землей — на охоту выйдут крупные хищники, в надежде накрыть свою добычу спящей.
— Значит, надо будет позаботиться, чтобы нами по ошибке не закусили, — произнес Мак–Аран, глядя, как остальные вскидывают на плечи рюкзаки и выстраиваются походным порядком. «О хищниках–то, — думал он, — я и забыл». Истинная правда: болезненная забота о безопасности привела к тому, что на Земле для человека практически не осталось опасностей, кроме рукотворных. Даже сафари в джунглях устраивалось на грузовиках с застекленным кузовом; Мак–Арану и в голову не пришло бы, что в лесу ночью на охотничью тропу могут выходить опасные хищники.
После привала прошло минут сорок. Деревья росли все гуще и гуще, а кустарник становился все более цепким и раскидистым; чтобы пройти, уже приходилось отводить в стороны ветки. Вдруг Джудит остановилась и, сморщившись в болезненной гримасе, принялись тереть глаза; а Хедер подняла руки и с ужасом уставилась на свои ладони.