Хмыкнув себе под нос, я в последний раз взглянул на окно, в котором так никто и не появился. Поднялся на ноги, отряхивая спортивные брюки от пылинок, вернулся в дом. Пора спать. Завтра предстоял сложный день. И помимо уборки, распаковки вещей и решения пары вопросов в клубе, я все же должен был заглянуть к соседям. И очень надеялся, что эта встреча пройдет без проблем. Не хотелось бы превратиться в лягушку из-за мяча.
Рассмеявшись от собственной безумной мысли, я вошел в дом, закрывая двери. Прошел мимо гостиной, в которой похрапывал друг, свесив ногу на пол и закинув руку за голову, я выключил везде свет.
В соседском окне все еще горели лампы.
Я всегда просыпалась рано. Сегодняшний день не стал исключением. Я открыла глаза, когда стрелки часов только приближались к шести. И первым делом подскочила с постели, попутно откидывая спутавшиеся пряди назад. Подбежала босиком к окну и нерешительно отвела в сторону штору. Сама же аккуратно выглянула, будучи уверенной, что так рано никто не встает.
Но каково же было мое изумление, когда я увидела нашего нового соседа, разминающегося на лужайке. Он стоял к дому спиной и потягивал руки, то прогибаясь в спине, то выпрямляясь. И все это лишь в спортивных темно-серых штанах.
Ух ты!
Я бы выругалась, если бы тетя позволяла мне подобные словечки. Но вместо норовящих сорваться с губ нецензурных слов, я изумленно уставилась на его рельефную спину, на широкие плечи и светлую кожу, чуть ли не прижавшись носом к стеклу. Надо же! Никогда бы не подумала, что у людей может быть такое тело. Словно высеченное из мрамора лучшим античным мастером. Каждый мускул перекатывался под гладкой чуть блестящей в лучах утреннего солнца кожей. Я наблюдала, как ходили позвонки под каждым прогибом, будто отлаженный механизм. Кожа натягивалась и расслаблялась, мускулы то увеличивались, то становились плотными. Это было нечто невообразимое! Изумительное! Превосходящее все мои знания относительно человеческого тела. И самое поразительное заключалось в том, что он не был перекаченным качком. Никаких гипертрофированных мышц, обтянутых кожей с проступающими венами и жилами, все исключительно правильное, но в то же время излучающее мощь.
Сосед, взмахнув еще раз руками, выпрямился. Уперся ладонями в бока, наклонил голову к плечу. Его светлые с золотистым отливом волосы упали, рассыпались по спине. Вчера за своими играми в шпионку я не рассмотрела его внимательно. Потому что все мое внимание было приковано к другому парню и мячу, который до сих пор оставался в кустах. А сегодня, когда эту часть двора освещало всходящее солнце, я могла точно сказать каким он был. Волосы цвета спелой пшеницы, блестели шелком в лучах. Достаточно длинные, чтобы собирать их на затылке в небольшой пучок, который, видимо, развалился во время упражнений. Поэтому сосед сгреб их ладонью назад, задержавшись в такой позе. И тут-то мое сердце подпрыгнуло.
Он повернулся и устремил свой взгляд на наш дом. На мои окна. На меня.
Будто точно знал, что за ним следили. Чувствовал, ждал. И все произошло за доли секунды. За те самые мгновения, которых не хватило, чтобы отлепить нос от стекла, задернуть штору и заползти под стол. Я смотрела на мужчину, он смотрел в ответ. Зрительная битва, длившаяся несколько томительных секунд. Безумных, ужасных, восхитительных. Я никак не могла найти определение тому, что испытала в этот момент.
Мне нужно было отойти от окна. Изобразить, будто я просто поправляла шторы. Или намеревалась открыть раму, чтобы впустить в комнату прохладный утренний воздух. Притвориться, что все случайность. Но я стояла как парализованная и смотрела на незнакомца, который уже лениво отворачивался, смещая руку на шею. Пара разминающих движений, после три шага к небольшой лавочке, стоящей там со времен прошлых соседей. Он подхватил бутылку с водой, медленно открутил крышку и поднес ее к губам. Несколько глотков, и я ощутила, что сама хотела пить. В горле просто горело от дикого желания закричать от накатившего ужаса.
Меня увидели. Меня поймали за подглядыванием.
Про меня узнали.
Я дернула штору и сползла на пол. Накрыла голову руками и тихо зашептала, успокаивая панику. Не время устраивать истерики. Всего лишь шесть утра.
Но страшное для меня, конечно же, случилось позже.
В семь утра проснулась тетя, она же занялась завтраком. Тетя всегда жила по собственному расписанию. Я подстраивалась, как могла, но порой даже живя под одной крышей, мы могли целый день не пересекаться. Сегодня я спустилась вниз, кое-как поборов страх, но тетя не заметила моей бледности. Она с упоением поглощала салат и яичницу, что-то бормоча себе под нос, рассматривая при этом кроссворд. Видимо вчерашний, потому что он был наполовину исписан кривыми буквами.