– Милая, мы с графом обо всем договорились, осталась одна формальность – ты должна преподнести подарок своему будущему жениху, – видно было, что отец сильно переживает.
Габриэль, по-прежнему не видя ничего сложного и волнительного в данном мероприятии, абсолютно спокойно достала шкатулку из кармана и подошла к графу.
– Дорогой граф, – сказала она, распахнув навстречу ему свои огромные голубые глаза, – вы примите от меня в подарок эти чудесные запонки?
Граф Питер открыл шкатулку, посмотрел на подарок и произнес:
– Габриэль, ты прекрасна, я приму твой подарок, но давай у нас с тобой будет маленький секрет? – говоря это, он наклонился к девочке, от этого иллюзия настоящего секрета только усиливалась, и Габриэль взволновано улыбнулась. – Пожениться мы сможем только через шесть лет, я не молод и хочу оставить тебе шанс передумать. Одну запонку возьму я, а другую оставь у себя, когда из чудесной девочки ты превратишься в красивую девушку, то сама решишь, состоится этот брак или нет. Это будет только наш с тобой секрет, а знаком пусть является данная запонка. Если в четырнадцатый свой день рождения ты подаришь мне вторую, значит, так тому и быть. Договорились?
Сказав это, граф подмигнул озадаченной Габриэль и протянул ей половину подарка.
– Я очень люблю секреты, и это так здорово, что у нас с вами теперь будет свой личный секрет, у меня еще никогда такого не было, – засмеялась ничего не понимающая именинница и, зажав в руке украшение, еще более довольная побежала танцевать.
Граф тоже был по-своему доволен, помолвка с этой прекрасной девочкой даст ему возможность избираться в ратманы и шесть лет работать на благо родного города, а жениться он и не хотел, ведь он до сих пор безумно любит свою покойную Анну, свою богиню, мать своего любимого чада.
– Если ты видишь меня, прости, – обратился он к ней, подняв глаза к небу, – я все еще верен тебе, – прошептал граф, уходя с детского праздника.
Восемь дней до Нового года
Первым ощущением после бездонного полета была боль. Очень сильно гудела голова, Маня попыталась до неё дотронуться, но руки её не слушались, в теле была тягучая слабость. Открыв глаза и обнаружив себя на диване в чужом доме, она испугалась, да так, что всё-таки заставила себя сесть. Дом был старым, бревенчатым, как банный комплекс «гнезда», но здесь чувствовалось, что время потрепало данное жилище. Посередине стоял круглый стол под оранжевым абажуром, за ним спиной к Мане сидел мужчина и что-то печатал в ноутбуке.
Схватив с пола родные калоши, а также для устрашения встав в позу воина, которую она почему-то запомнила из короткого курса йоги, что она экспресс-курсом прошла в прошлом году, Маня прокричала:
– Не подходите, я психическая, а еще я карате десять лет занималась!
Человек, сидевший за столом, в это время как раз хотел хлебнуть чаю из красивой новогодней кружки, Манины крики его напугали, и он, вздрогнув, разлил чай себе на штаны.
– Чёрт, чёрт, чёрт, за что мне все это? – орал мужчина, стягивая с себя мокрые штаны.
– Эй, вы там, не делайте этого, – закричала испуганная его действиями Маня. – Сейчас же оденьтесь, я больная, у меня этот, – как назло, все самые страшные заразные болезни вылетели у неё из головы, и она сказала первое, что пришло ей в голову: – Цистит.
Ошарашенный данным заявлением человек с уже спущенными штанами поднял на Маню глаза и захохотал.
– Вы что, решили, что я буду к вам приставать? Вы себе сильно льстите, мадам, – через нескончаемый поток смеха сказал мужчина.
– Это вы? – в хохотавшем мужчине Маня узнала своего сегодняшнего обидчика из магазина – «лесника – отца золушки».
– Вот скажите, – вытирая алые от горячего чая ноги, говорил мужчина, – вот в чём я так провинился, вот где я оступился?
– Вы что несёте? Вы опять меня оскорбляете? Оденьтесь сейчас же.