– Конечно, нравилось, – со свирепой решимостью произнесла она. – Леонидаса я любила. Любовь – не просто техника, Георгос. Иногда это больше слияние душ, чем тел.
– Вот как? – Его рука вновь лениво задвигалась по груди, играя с ней, пока Иви не прикусила губу, чтобы сдержать стон. – Ты бы, наверное, предпочла, чтобы я почитал стихи взамен вот этого, – мягко поддел он. – Или чтобы где-нибудь там тихонько звучал Моцарт.
– Не будь жестоким, Георгос, – выдавила она, глаза ее наполнились слезами.
Он оторвался от нее так резко, что она вскрикнула.
– Но я могу быть жесток, – отрезал он, повалив ее на спину и глядя в ее расстроенное лицо. – Я – оппортунист, дорогая моя женушка. И не смотри так потрясенно. Разве ты не понимаешь, что эти маленькие упражнения в постели законно утвердили наш брак? Твое предложение, Иви, принято целиком и полностью. Сегодня вечером я понял, что буду просто идиотом, если не приму его. Ты молода, красива, сексуальна и будешь отличной матерью.
Он рассмеялся, глядя на ее ошеломленное лицо.
– Разве ты забыла о возможном последствии того, чем мы тут только что занимались?
Да уж, если ты зажглась, тебя не удержишь, а? Не надо краснеть, радость моя! Мне нравится, когда мои женщины немного теряют голову. А ты теперь – моя женщина. Не заблуждайся на этот счет. Леонидас может оставить себе твою душу и твою любовь. Я возьму то, что ему уже больше не нужно.
Он наклонился и поцеловал ее в приоткрытый рот, несколькими короткими толчками своего языка показав, что в чувственном, сексуальном смысле она действительно его. Но она знала это уже задолго до того, как он соединился с ней.
– Я думаю, ты просто несносен, – дрожащим голосом сказала она, когда он поднял голову.
– А я думаю, ты просто роскошна, – ответил он, повергнув ее в полное замешательство.
– А теперь я пойду к себе, – продолжил он с потрясающим спокойствием. – Предлагаю выбросить эту рваную рубашку и немного поспать. Завтра мы уезжаем.
– Куда? – Она потрясенно заморгала.
– Не знаю... пока. Куда-нибудь, где обслуживание в номер, большая кровать и ванна с гидромассажем.
При этих словах сердце Иви встрепенулось. Господи, мысленно она уже находилась там, в этом номере, в этой ванне и в этой кровати... с ним.
– Но... но что мы скажем твоей матери? – Краска стыда залила все ее лицо. – И Эмилии?
– Правду, конечно. Мы решили сделать наш брак настоящим, и это наш законный медовый месяц.
11
– Да это чудесно! – воскликнула Эмилия, когда Георгос выложил за завтраком новость. – Правда, Алис?
– Да... наверное, – вяло согласилась она, переводя озадаченный взгляд серых глаз с сына на покрасневшую Иви, которая надеялась, что ни та ни другая не подумают, что медовый месяц уже начался.
Она на миг прикрыла глаза. Господи, она сама с трудом в это верила. Когда утром она проснулась в своей кровати, все происшедшее казалось нереальным, пока Георгос не постучался. Он вошел, не дожидаясь ответа, подобрал с пола изодранную рубашку, которую Иви хотела поднять, но уснула.
Увидев, что она закрылась простыней, Георгос весело рассмеялся, а потом велел ей одеваться и побыстрее спускаться к завтраку. Как-то так выходило, что когда он говорил «прыгай» , она прыгала.
– Куда же вы поедете? – взволнованно спросила Эмилия.
– Кто же говорит, куда отправляется на медовый месяц, – с кривой улыбкой упрекнул он ее. – Я оставлю Рите номер телефона со строгим наказом звонить только в случае крайней необходимости. Мы с Иви хотим покоя и уединения.
– Конечно, конечно, – Эмилия широко улыбнулась. – Нам бы и в голову не пришло портить вам медовый месяц, правда, Алис?
Алис выглядела так, словно до нее вдруг дошло, что Иви отринула память о старшем сыне ради более красивого и удачливого младшего брата. С горьким возмущением смотрела она на Георгоса, а потом перевела разочарованный взгляд на Иви.
Ее тоже охватило возмущение. Если Леонидас не возражал бы, так почему против его мать? И потом, кончилась ее власть над собой. Георгос околдовал ее такими чувственными чарами, против которых не устояла бы ни одна женщина. Даже сидеть сейчас напротив него за завтраком было сущей мукой. Она удерживала себя от того, чтобы не глазеть на него, чтобы притормозить рвущиеся воспоминания. Георгос... его губы на ее груди... его ладони под ее ягодицами... тело, идеально слитое с ней...
Она вздрогнула, сдавшись, и посмотрела на него. Лицо было непроницаемо спокойным, не напоминая тот искаженный страстью образ, который предстал перед ней при лунном свете. Господи, да она отдаст что угодно, лишь бы снова увидеть его таким.
– Ешь, ешь, Иви, – ровным голосом велел он. – Тебе еще собираться.
Она укладывала вещи, когда в комнату заглянула Алис, неуверенность ее шагов говорила, что, может быть, впервые в жизни она собралась побороться с чем то, а не просто пожаловаться или спрятать голову в песок, как страус.
– Иви, дорогая, – осторожно начала она.
– Да? – Подавив раздражение, Иви улыбнулась и подняла на нее глаза.
– Ты... ты ведь понимаешь, что делаешь, да? Я хочу сказать... Георгос – это совсем не то, что его брат. Леонидас был нежной романтической душой, а этот весь в отца. Очень земной, плотский человек, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Иви очень хорошо поняла, что имела в виду Алис.
Та положила ей руку на плечо.
– Ты ведь не ради Леонидаса это делаешь, да?
– Ради него? – непонимающе переспросила Иви.
Алис вспыхнула.
– Ну это он ведь заставил дать обещание, что вы с Георгосом поженитесь. Может, ты думаешь, что таким образом будешь ближе к Леонидасу, оставшись рядом с его братом? Но они совсем разные, Иви, – предупредила она с панической ноткой в голосе. – Георгос не такой, он похож на отца.
Иви пришло в голову, что, должно быть, муж Алис был столь же сексуален, как, Георгос, и она не смогла с этим справиться. Может, ей вообще не нравился секс. Может быть, мужская сила супруга пугала ее, вот почему он искал других женщин для удовлетворения своих физических потребностей.
С пониманием и жалостью Иви поглядела в бледное испуганное лицо этой женщины. Бедняжка...
Но пусть она не думает, будто Иви приносит какую-то святую жертву или что она не понимает, какой человек Георгос. Иви взяла обеими руками руку Алис и сжала ее в ладонях.
– Не тревожьтесь так, Алис. Я хорошо понимаю, что Георгос совсем не такой, как Леонидас, но это не значит, что он плохой человек, замужеством с которым нельзя гордиться. Мы все продумали. Я хочу детей, и он тоже. Вы знаете, его первая жена отказывалась рожать, она притворялась, будто хочет забеременеть, а сама все время сидела на таблетках? Поэтому-то Георгос и развелся с ней.
Алис чувствовала себя явно шокированной.
– Я... не знала этого. Бедный Георгос.
– Вот-вот, бедный Георгос. У вашего младшего сына, Алис, тоже есть чувства. Он тоже сделан из плоти и крови, как и Леонидас. Порой мне кажется, что вы об этом забыли...
Иви немного помолчала, чтобы ее слова дошли до Алис.
– Без отцовского одобрения мальчик еще может обойтись, – мягко добавила она, – но ничто не заменит материнской любви. У Леонидаса хоть это было.
Алис в ужасе взглянула на нее.
– Но Георгоса я тоже люблю! – настаивала она. – И всегда любила.
– Не сомневаюсь, но вы редко это показываете.
– Я... мне... – Явно расстроенная, Алис без сил опустилась на краешек кровати. – Мне казалось, он никогда не нуждался в моей любви так, как Леонидас...
Иви оставила эту тему, надеясь, что она поступила правильно. Была какая-то горькая ирония в том, что она заботится об отношениях Георгоса с матерью и так его защищает, в глубине души не будучи уверенной, что такой уж он прекрасный человек. Все это ее очень смущало.