— Может, и так, — не стал возражать Маш. — О магии и существах, имеющих магическое происхождение, на Земле складывались легенды целыми тысячелетиями. Считалось, что происхождение вампиров, оборотней…
— И единорогов, — добавила девушка, принимая свой естественный облик: чёрной кобылки с золотыми гетрами на задних ногах и длинным спиралевидным рогом.
— И единорогов, — подтвердил Маш, запрыгивая на её спину и хватаясь за шелковистую гриву.
Флета выдула одобрительную двойную ноту из своего рога. Рог каждого единорога одновременно служил и музыкальным инструментом, при чём у каждого был свой. Рог Флеты звучал подобно многотрубчатой пастушеской свирели, позволяя ей выдувать по несколько нот сразу или даже играть дуэтом самой с собой. Все единороги были музыкальны по своей природе, но её мелодии впечатляли даже сородичей. До появления Маша, из-за которого Табун отвернулся от неё, перспективы Флеты выглядели весьма радужно.
— Жаль, что я не умею менять обличье, как ты, — вздохнул Маш, потянувшись пощекотать её за ухом.
Она взмахнула хвостом, стегнув его по спине, и направилась к рощице посреди острова, где и улеглась на землю с желанием поваляться.
— Эй! — протестующе воскликнул Маш, всё ещё державшийся за её чёрную гриву, но уже готовясь спрыгнуть.
Однако Флета превратилась в девушку, чьи волосы оказались зажатыми в его пальцах, и перестала угрожать ему своим весом.
— Возражений нет? — игриво поинтересовалась она, укладывая Маша на обе лопатки и садясь сверху.
Он притянул её лицо к своему и поцеловал.
— Как же я рад, что спас тебя!
— Я тоже, — отозвалась девушка и пощекотала его между рёбрами.
Они со смехом покатились по мягкой траве и занялись любовью во всех смыслах этого слова, а потом пошли искать фрукты. Этот рай, пусть даже и созданный магически, являлся настоящим раем, где произрастало множество плодовых деревьев. Днём здесь было умеренно светло, при чём сияние пробивалось из-под плывших вверху облаков, а ночью слегка холодало для крепкого сна. Здесь стоял дом, но парочка почти им не пользовалась, поскольку Флета в крыше над головой не нуждалась, а Машу хотелось делить с ней абсолютно всё.
Но с течением времени стало чего-то недоставать.
— Не прими это на свой счёт, — осторожно начал Маш. — Но меня терзает скука. Возможно, я просто не привык быть настолько живым.
— Тоскуешь по нагим девушкам своего мира? — поддразнила Флета. Она и сама здесь была обнажена, хотя могла превращаться и в одетую. Лошадиная шёрстка становилась чёрной накидкой, носки — чулками, копыта — туфлями. Что происходило с вещами, когда Флета решала ими не заморачиваться, оставалось для Маша загадкой; а она не желала раскрывать всех своих тайн.
— Нет, их нагота на Протоне означает только статус рабов. Но с тобой…
— Разве я не преуспела в том, чтобы радовать тебя желаемым тебе способом? — спросила она. — Стремясь к обоюдной близости тогда, когда моё тело её не жаждет? — Будучи кобылицей-единорогом, она ощущала подобную потребность лишь в определённые периоды, и тогда могла утомить любого человеческого мужчину. Может, внешне от обычной девушки её было и не отличить, но природа Флеты оставалась лошадиной. Царство животных привязывало к себе единорогов куда крепче, нежели людей.
— Преуспела! — согласился он. — Но я хочу большего.
Девушка нахмурилась.
— Другую кобылицу? Ты желаешь основать табун?
Маш рассмеялся.
— Конечно же, нет! Ты — всё, чего я желаю, и люблю я только тебя! Но…
— Ты хочешь меня в другом облике? Я думала…
— Нет, Флета! — воскликнул он. — Я хочу жениться на тебе!
Она поразмыслила.
— Свадьба, как у людей? Когда воспроизводство ограничено одной особью на всю жизнь?
— Да.
— Но животные так не поступают, Маш. У нас нет нужды в подобных обязательствах.
— Я считаю иначе, ведь я вижу в тебе человека.
— Я не человек, — твёрдо сказала она. — Вот почему твои родители — то есть родители Бэйна — возражали против наших отношений. И моя мать, Нейся… тоже никогда не одобрит нашего союза.
Он вздохнул.
— Знаю. И думаю, настоящей свадьбы без их одобрения не получится. Поэтому мы вынуждены помогать враждебным адептам, чьим намерениям я должен противостоять.
— Я пыталась освободить тебя от сего выбора, — напомнила Флета.
— Убив себя! — воскликнул он. — Ты почти освободила меня от необходимости существовать!
— Верно, теперь мне это известно, — покаянно призналась она.