Заняв ложу, жук-навозник сделал вид, что не обращает внимания на сидящих в соседней ложе адмирала и его супругу бабочку адмиральшу, даже головой им не кивнул, презрительно повернулся спиной и к расположившемуся по другую сторону ложи щелкунчику. Не сводя глаз со сцены, жук с нетерпением ожидал начала.
Наконец-то! Распахнулись девять паутинок, погасли люстры светлячков, и в глубине сцены выстроились маленькие цикадки.
Просеменила из-за кулис перетянутая в талии оса и звонко объявила:
— Песня-загадка: «Кто ярче солнца?» Вива виваче, престо.
Навозник удовлетворенно хмыкнул и, высунувшись из-под шляпки гриба, глянул в небо. На этот раз солнышко не пряталось за ельником: наверно, заинтересовалось, кто же это ярче его.
Солистка цикада запела:
Кто ярче солнца,
Кто ярче солнца
В мире блестит?
Кто засияет,
Кто засверкает —
Солнце затмит?
Кто в мире в силах
Наше светило
Пересиять?
И перед кем же
Нашему солнцу
Не устоять?
Поскорее отвечайте — кто?
И загадку отгадайте — кто?
А хор маленьких цикадок тоненько подтянул:
Не молчи-и-и-те!
Говори-и-и-те!
Побыстрее!
Поскорее!
Кто? Кто? Кто?
Зрители, да и не только они, все, кто слышал песню цикады, задумались, ломая себе голову: кто же это может сверкать ярче самого солнца? Даже луговая блошка перестала прыгать. Даже усачи перестали шевелить своими беспокойными усами. Даже долгоносики перестали шмыгать своими длинными носиками. Даже пауки перестали раскачиваться на своих паутинках. Кто же? Кто?
Жук-навозник, сгорая от нетерпения, встал на задние лапки, вытянулся во весь рост, чтобы его увидели и поскорее разгадали загадку. Однако никто даже не смотрел в его сторону. Все слушали-гадали: кто же это?
Не молчи-и-и-те!
Говори-и-и-те!
Кто? Кто? Кто? —
призывал хор маленьких цикадок.
Однако и под шляпкой гриба, и на всей поляне царила тишина — никто не мог разгадать загадку. Ужасно разволновавшись, жук-навозник Блестящий перевесился через край ложи и пощекотал усом щелкунчика, а потом, якобы нечаянно, ткнул лапой прямо в крыло бабочку адмиральшу. Разъяренная адмиральша так стукнула нахала лорнетом на длинной ручке, что он вывалился из ложи. К счастью, успел зацепиться ногой за край сухого дубового листа и повис вниз головой — словно спящая летучая мышь.
Не молчи-и-и-те, отвечайте! —
призывала солистка цикада.
Говори-и-и-те, отгадайте! —
подпевали маленькие цикадки.
И снова никто не откликнулся. Казалось, что загадку никому не отгадать.
Тогда жук-навозник не выдержал и, продолжая висеть вниз головой, завопил:
— Так это же я!… Я солнца ярче!
Зрители вздрогнули от удивления и во все глаза уставились на навозника.
— Я!… Я сияю ярче солнца! — снова заорал он.
Тут сосед-щелкунчик затрясся в своей ложе, расхохотался:
— Ну, братцы, шутка! Аи да потеха! Водомерки подхватили:
— Со смеху лопнем! Лопнем от смеха!
— Жж-ивоты надорвем! Жж-ивоты надорвем! — валясь с ног, жужжали шмели.
— Мы от хохота помрем, мы от хохота помрем, — стонали муравьи.
Листогрызы басили:
— Кто ярче солнца? Этот навозник? Га, га, га!
— Вот уж мы ему покажем! Вот уж достанется дурню! — грозились рассерженные и сгорающие от стыда родичи нашего навозника — жуки-землеройки.
— Хо-хо-хо! — ржали-носороги.
— Хи-хи-хи! — тряслись блошки.
Не удержалась даже сама солистка цикада.
— Ха-ха! — звонко рассмеялась она.
И тут случилось неожиданное: от громового смеха прямо на глазах начал разваливаться старый подберезовик. Его источенная червяками ножка подломилась, и большая мягкая шляпка, словно пуховая подушка, шмякнулась на хохочущий зрительный зал. Поднялся переполох, однако никто не пострадал и смех все равно не унимался — пробился даже из-под трухлявой шляпки и покатился по полям и лесам.