Но его мама, как мы уже знаем, не любила смотреть на автомобили. Она даже нарочно отворачивалась от шоссе, как бы желая тем самым показать, что все эти автомобили ей не друзья. И во многом вкусы и интересы жеребенка и его матери сильно разнились. Если жеребенку небо казалось синим и прозрачным, трава — чистой и аппетитной, вода — холодной и освежающей, то его мать в каждом глотке воды ощущала привкус стирального порошка, в воздухе — запахи бензина, сажи и серы, да и трава на придорожном лугу отдавала всякими химикатами. А шоссе ее просто раздражало: гул, треск, пыль; машины она называла вонючими железными ящиками. Поэтому своими открытиями и восторгами жеребенок охотнее делился не с матерью, а с бурой телочкой, убегавшей от большого коровьего стада, чтобы поболтать с веселым, резвым жеребенком.
— Ах, как было бы здорово, если бы нас посадили в большой серебристый грузовик и хоть немножко покатали! — мечтал жеребенок.
— Я бы очень боялась: а вдруг выпаду! — испуганно моргала его приятельница.
— Не бойся. Я бы не дал тебе выпасть, удержал, — отважно встряхивал жеребенок еще коротенькой гривкой.
— Я так и думала, — скромно опускала телочка глаза. — Побегу расскажу маме, какой ты славный и смелый.
Она смешно скакала к стаду, а жеребенок, радостно вскидывая голенастые ноги, тоже мчался к своей маме и снова не мог оторвать глаз от шоссе.
— Глянь, — очень удивился он, — какая машина! Вся красная, а сверху лестница. Мам, а зачем ей лестница?
— Не знаю и знать не хочу, — ворчала кобыла, даже не поднимая глаз на диковинную машину.
— Ого-го! — воскликнул он однажды. — Такого я еще сроду не видывал!
По шоссе медленно ехал грузовик с высокими решетчатыми бортами, и вез он… кого бы вы думали? Лошадей! В глазах у них застыл страх, головы были печально и беспомощно опущены.
— Счастливого пути! — крикнул им жеребенок. — Приятного путешествия по белу свету! Как я вам завидую!
Один старый жеребец поднял голову и проржал что-то в ответ, но что, жеребенок не разобрал.
— Наверно, поблагодарил за добрые пожелания, — решил он и, заметив приближающуюся телочку, поскакал к ней.
— Ты слышала, — кричал он на скаку, — ты видела, как моих родичей везли в машине, чтобы показать им весь мир? Я пожелал им счастливого пути, и они сказали спасибо. Когда вырасту, тоже отправлюсь путешествовать!
Однако на этот раз телочка не спешила с ним согласиться. Она даже презрительно пожевала губами и глянула на жеребенка свысока.
— А мама сказала, — ехидно возразила она, — что этих лошадей повезли на бойню.
— На бойню? — удивился жеребенок, и его сияющие глаза затуманились.
— Да, на бойню, — повторила телка. — И еще сказала, что скоро всех лошадей туда свезут.
— Не ври, — возмутился жеребенок.
— Мама сказала, — безжалостно продолжала телка, — что от вас, лошадей, нынче никакого проку, никому вы не нужны, сказала мама, и поэтому вас отправляют на бойню. Она еще сказала, что лошадей вытеснили автомобили и тракторы, а нас, коров, это мама так сказала, никто не вытеснит, потому что мы даем молоко, а вы, лошади, ничего хорошего не даете и уже не дадите, только нашу траву зря переводите, а проку от вас никакого.
Жеребенок просто онемел — так ошеломили его слова подружки.
— И поэтому мама не велела мне даже смотреть на тебя! — закончила телка и, гордо задрав маленькие рожки, степенно зашагала к стаду, оставив жеребенка обиженным и униженным.
— Врушка врал, врушка врал, он с три короба наврал, по мосту вранье повёз — провалился, не довёз! — придя наконец в себя, закричал жеребенок вслед телке, однако она даже обернуться не соизволила.
«Врушка врал…» — повторил про себя жеребенок, однако его чистое и доверчивое сердечко замутилось, он, подбежав к матери, ткнулся мордой в ее теплый бок, ища утешения.
— Мам, а мам, правду говорят, что от нас, лошадей, никакого проку и что нас трактора и автомобили вытеснили? — тихо спросил он, надеясь, что мать только посмеется в ответ.
Однако кобыла грустно покачала головой и сказала:
— Да, это правда.
— А как же та большая машина с решетчатыми высокими бортами, — снова спросил жеребенок, — неужели она, правда, везла лошадей на бойню?
— Кто это тебе сказал? — насторожилась мать.
— Бурая телка. И еще она говорит, — всхлипнул жеребенок, — что от меня тоже никакого проку, поэтому она больше не будет со мной дружить.
Кобыла с тревогой и любовью посмотрела на своего длинноногого сыночка, перед которым так неожиданно открылась мучительная правда жизни.