— Дайте мне еще десять пулек, — просит Ауримас, высыпая на стол монеты.
— А родители позволили тебе прострелять столько денег? — спрашивает дяденька.
— Позволили. Я сам накопил эти деньги, — не краснея, врет Ауримас и получает еще десять маленьких кусочков свинца.
— Из десяти-то хоть одна да попадет! — грозит он клоуну, снова вжимая в плечо приклад. — Вот тогда и посмотрим, кто будет смеяться последним.
Пули свистят и свистят, но и клоун не дремлет: то отстранится, то присядет, то подпрыгнет, то мячик подбросит и наконец, когда последняя пуля вонзается в стену где-то под его башмаком, он со смехом высовывает красный язык.
— Ха-ха-ха! — хохочет клоун над неудачливым стрелком.
— Хо-хо, хе-хе, хи-хи, ха-ха! — вторят ему все остальные мишени, даже грузовик трясется от смеха.
— Дяденька, — требует Ауримас, — еще тридцать!
Усач, улыбнувшись, отсчитывает целых тридцать пулек, и Ауримас, насыпав их перед собой, сердито грозит клоуну:
— Ну, погоди! Теперь — или пан или пропал!
— Как бы не так! — ехидно возражает клоун; и снова летят пули, и снова клоун прыгает, кланяется, гримасничает, подбрасывает мячик — даже полы его балахона развеваются, даже колпак съезжает набок… И что же: все тридцать пулек летят мимо… Мало того, после каждого промаха клоун дразнит Ауримаса — то нос ему сделает, то язык высунет, а когда мальчик промазал в последний, тридцатый раз, даже бесстыдно показывает кукиш: вот тебе!…
— Дяденька, еще пятьдесят! — кричит, не в силах сдержать гнева, Ауримас. — И дайте другое ружье: у этого, наверно, кривой ствол, все пули вбок заносит.
Служитель тира подает другое ружье, насыпает перед Ауримасом полсотни пулек, и все начинается сначала. Мальчик палит, но результат тот же. Хоть миллион раз стреляй, хоть лопни — все мимо цели. У клоуна уже щеки вспухли от смеха…
— Дяденька, — в отчаянии спрашивает мальчик, — скажите, этот клоун что… заколдованный?
— Вполне возможно, — серьезно кивает головой усатый дяденька. — Я уже сколько раз замечал, что он довольно странно себя ведет, когда в него стреляют такие маленькие мальчики.
— Да-да, вертится все время, выкручивается. — Ауримас едва сдерживает слезы, от досады у него дрожат губы.
В конце концов остается три копейки — на один-единственный выстрел. Ауримас заряжает эту последнюю пульку медленно, очень медленно и целится как никогда долго. От усталости и напряжения у него ходуном ходят руки, слезы застилают глаза.
— Плачешь? — насмехается клоун. — Плачь, плачь, горе-стрелок, такого мазилу наш тир еще не видывал!
— Хи-хи, хо-хо, хе-хе, ха-ха! — поддерживая его, хохочут мишени.
И вот летит последняя пуля… Но, вероятно, клоун тоже устал: на этот раз он не успевает увернуться. Бум! И под вторым его глазом тоже появляется вмятина — теперь уже на обеих щеках будто по слезе повисло, и личико клоуна кажется бесконечно несчастным и обиженным. Правда, он не кувыркается, для этого надо было попасть в мячик, но Ауримасу достаточно и того, что пуля попала в цель.
— Получил? — удовлетворенно усмехается мальчик. — Так кто же будет смеяться последним, а? То-то!
— Ты мне что-то говоришь? — спрашивает служитель.
— Не-ет… — смущенно бормочет Ауримас. — Это я сам с собой. Он возвращает духовое ружье и гордо покидает тир.
— А где три бутылки молока, где две баночки сметаны, где сахар, масло, хлеб, пирог и пять сырков с изюмом? — удивленно спрашивает мама, когда Ауримас с пустыми руками возвращается домой.
— Так ведь я… я… — бессвязно бормочет мальчик.
— Вот растяпа! Заигрался на дворе, что ли? — мама протягивает руку. — Ну ладно, дай-ка деньги, я сама схожу в магазин.
— Так ведь я… деньги-то… нет денег… — лепечет Ауримас и вытаскивает из кармана пустой кошелек.
— Как так? — не верит мама. — Куда же ты их девал?
Ауримас опускает голову и молчит.
— Потерял или, может, у тебя отняли? — продолжает расспрашивать мама.
— Отняли, — мотает подбородком Ауримас.
— Кто?
— Один такой негодник… Клоун.
— Клоун?!
— Да… Тот, что в тире.
— А! — Мама сразу все понимает. — Ясно. Пойдем.
— Куда?
— Увидишь.
Мама берет сына за руку и ведет в тир. Войдя туда, спрашивает служителя:
— Вы знаете этого мальчика?
— А как же! — отвечает тот. — Он только что расстрелял целую коробку пулек.
— Я очень вас прошу, — говорит мама, — не давайте ему больше ни одной пули! Он истратил все деньги, на которые должен был купить продукты.